Сердце зимы

Северянка кивнула, но подходящих слов в ответ не нашла. Хвала Скальду, они и не требовались. Каждая фергайра по очереди назвала ее Белой сьерой и дала наставление. Толстая Ботта велела никогда не опускать рук, как бы сильно ни колотила ее палка богов. Задумчивая Тира пожелала оставаться об руку с надеждой, даже если Скальду будет угодно больше никогда ей не улыбаться. Фоира наставляла жить без оглядки на зло и добро и вершить по справедливости. Всегда улыбчивая Ниара наказала не бросать в тяжкой хвори ни врага, ни друга. Много всего услышала Хани, слова сплелись в единую песню, которую, девушка знала это, ей никогда не забыть.

– Никогда, – Тора строго посмотрела не племянницу, как будто хотела навеки впечатать взгляд ей в лоб, – не забывай, кто ты. Даже если весь мир будет говорить, что ты вода от растаявшей пригоршни снега, не забывай, от чьей крови ты родилась.

«Неужели больше не будет испытаний?» – гадала Хани, когда фергайры умолкли. Вереницей они покинули зал. Хани, не видя пути, пошла следом.

Миновав сплетения коридоров и дверей, они попали в книжную комнату – пожалуй, единственное место во всей башне, не считая кухни, где было тепло. Стены прятались за массивными полками, такими высокими, что, чтобы добраться до верхних стеллажей, требовалась лестница. Центром комнаты служил длинный стол, заваленный книгами и пергаментами. Хани заметила рецепты зелий, которые кропотливо переносились в толстые, потрепанные временем тома.

Ее усадили за стол и обработали кровоточащие ладони мазями и бальзамами, а потом обернули тканевыми лентами, отчего руки будто тоже нарядились в… перчатки. Боль утихла, пальцы вновь обрели способность сгибаться, хотя Хани чувствовала, что еще не скоро к ним вернется прежняя гибкость.

– Теперь ты можешь задать свои вопросы, – разрешила Ванда. Она села как обычно во главе стола и, пока устраивалась в кресле, громко сопела и кряхтела. – Только быстро, у нас есть дела важнее.

– Почему? – Хани требовательно посмотрела на нее. – Зачем я стала… Белой сьерой?

Стоило словам сорваться с языка – и вся абсурдность случившегося рухнула на нее с высоты невеселой реальности. Что она натворила? В истории Кельхейма не было такого, чтобы Ледяной венец носили двое одновременно.

– Потому что мы так решили. Потому что я так решила. – Второе прозвучало правдоподобнее.

– Я молодая и неопытная. Я приехала в Белый шпиль не для того, чтобы забирать чужой трон, а лишь в поисках поддержки и доброго совета от самых мудрых женщин во всех Северных землях.

– Если ты в самом деле так думаешь, то никогда еще я так сильно ни к ком не ошибалась.

Хани открыла рот, чтобы сказать, что действительно говорит правду от сердца – и поняла, что, сказав это, просто-напросто солжет. Она никогда и не помышляла о власти, никогда не думала о том, чтобы занять приличествующее ее крови положение. Она думала лишь о том, чтобы выжить и сохранить ото всех свой секрет. Но когда ее хлестали по ладоням, с каждым ударом вколачивая новое предназначение, она ведь могла отказаться. Встать – и уйти. Никто бы, Хани в этом не сомневалась, не стал бы ее удерживать. Фергайры проверяли вовсе не ее дух. Они хотели увидеть, готова ли она стать новой сьерой Северных земель.

– Молчишь? – вклинилась в разговор грузная Ботта. Ее маленькие глазки заплыли широкими морщинами, ногти на руках были обкусаны до кровавой корки. – Значит, не так уж безнадежна. Ты будешь нам полезна.

– Чем?

Ботта отнеслась к ее непониманию со снисходительной усмешкой.

– Я велела им прислушаться к моим словам, – отозвалась Ванда и зашлась кашлем. Ниара неодобрительно нахмурилась и поинтересовалась, когда она в последний раз принимала настойку. Ванда отмахнулась от нее, не дав ответа. – Ты будешь нашей Белой сьерой, – продолжала, как только кашель отступил. – Будешь советоваться с нами обо всем. Так было всегда. И во времена твоего славного предка тоже. Раз Скальду было угодно привести тебя живой, то и планы у него на тебя далекоидущие.

– Я… не смогла защитить тех, кто мне дорог… не смогла даже…

Зачем сказала? Какое им дело до ее семьи? Могла ли защитить? Нет, разумеется, нет – разве что разделить участь, но легче от этого не становилось.

– Ты осталась жива, – оборвала ее Ванда. – Скальд мог похоронить тебя в снегах, скормить шарашам, извести болезнями, но ты цела.

– Да, – согласилась Хани после короткой заминки. – И что я должна делать? – Хани пошевелила пальцами, поморщилась от боли.

– Торхейм будет отстаивать свое право на Ледяную корону поединком, – раздраженно прокаркала Ванда. – Завтра, думается мне. Он боится тебя до смерти, потому что чем больше ты пробудешь в Бероле, мозоля взгляд горожанам, тем больше шансов, что кельхи захотят новую сьеру. Ты ладная, не кривая рожей. Тебе бы член между ног – ценнее бы была.

После этих слова Хани невольно зарделась.