Сердце Запада

Я выволок раскладушку и застелил ее для Бивера, размышляя, что в доме есть из жратвы. Было бы неплохо выделить Биверу и несколько глотков чего-нибудь горячительного, но, имея под боком салун, я как-то расслабился и собственных запасов не создавал. А сейчас не пойдешь же будить Келли? Ой, да вроде бы Бивер не пьет… или все-таки пьет? Бивер же вроде трезвенник, разве нет? Ему его индейская генетика пить не позволяет.

Стукнув для порядка в дверь, в комнату с подносом вплыла миссис де Туар.

— Гроза-то какая! — объявил радостно Бивер. Я не заблуждался: всё его веселье шло от нервной встряски. Быть застигнутым грозой в незнакомой местности, заблудиться, упасть в болото…

— Я собрала вам кое-что на ужин, — сказала миссис де Туар, ставя поднос на стол. — А в стакане настойка от простуды.

— Вы ангел! — воскликнул Бивер.

Миссис де Туар осведомилась, хватит ли нам одеял и, пожелав нам спокойной ночи, удалилась.

Бивер, направляясь с Индейской территории, решил, что успеет добраться до Пото-авеню до ночи (и заодно до дождя), спрямил наугад путь, заехал в какие-то кусты на болоте и потратил уйму времени, выбираясь обратно на почтовую дорогу. Добравшись до реки, он решил, что не стоит напрашиваться на ночлег к паромщику, а можно просто речку форсировать — и быть уже в гнездышке знакомых телеграфистов, тем более, что все равно ливень пошел и Бивер уже изрядно вымок. Река Пото, обычно довольно скромная (летом ее лошадь вброд перейдет), внесла коррективы в этот безупречный замысел: она изрядно вспухла от дождя и тащила с собой всякий мусор. Лошадь Бивера решила, что ей со всадником в такой бурной воде плавать не нравится и где-то на середине реки своего седока сбросила. Бивер выбрался на берег чуть ли не у самого кладбища и в потемках тащился через чьи-то огороды и сад Макферсона, несколько раз падал в лужи — но все-таки дошел. Вот и весь рассказ Бивера.

Он принюхался к налитой в стакан жидкости и решительно выпил. Пахла настойка больше хлороформом, хотя на деле состояла, как я уже знал, в основном из большого количества спирта и небольшого — опиума с каннабисом. Но я полагал, что Биверу не поплохеет от одного глотка этого чудо-лекарства. Хотя кто их, трезвенников, знает.

Пока Бивер согревался глоточком спиртосодержащей лечебной настойки и клевал небогатую снедь с подноса (похоже, приключения у него аппетит отбили), я вышел посмотреть, как там погода, собрал в большое ведро его разбросанные по крыльцу одежки и занес в дом. Хоть по нашему двору обычно чужие не шлялись, а все-таки не следовало вводить нечаянно заглянувших незнакомцев в соблазн стырить добротную одежонку.

Когда я вернулся, Бивер уже похрапывал, завернувшись в одеяла.

Утро было душным, но Бивер старательно заматывался в одеяло — похоже, таки ночью простудился. В коридоре воняли болотом его одежки, и миссис де Туар уже собиралась ими вплотную заняться, а то другой одежды для него нету — я ниже и щуплее, чем он, а если одалживаться одеждой у Макферсона, то, возможно, Джемми и пошире будет, но штаны его Биверу разве что колени прикроют.

Я не стал его будить, а вышел на улицу обозреть окрестности — в основном с целью посмотреть, не гуляет ли где лошадь без хозяина. Но лошадей не было, кроме тех, что были запряжены в почтовую карету: Джон ЛеФлор как раз переправил ее на наш берег. Еще вчера карета могла спокойно обойтись и без парома, но сейчас при переправе вброд пассажирам наверняка было бы неуютно: в лучшем случае по колено. За вечер и ночь Пото значительно увеличилась в объеме.

Я подошел поздороваться с паромщиком, и сразу же узнал, что сейчас-то что — пустяки уже, а вот перед рассветом воды в реке было больше — видать, в горах настоящий ливень прошел, какие не так часто бывают. Затопило луг на низкой индейской стороне, и сейчас там настоящее озеро. А на озере остров, а на острове — оседланная лошадь…

— Так что надо бы съездить посмотреть, — добавил Джон меланхолично, — не лежит ли в кустах перед впадением в Арканзас-ривер утопленник. Вот вода спадет, пошлю мальчишек утопленника искать.

— Да может, и не придется, — сказал я. — Ночью Бивер прибыл, сказал, что у него лошадь убежала. Так, наверное, это его.

— Ну так спроси его приметы лошади, — откликнулся Джон.

— А он спит еще.

— Не к спеху, — проронил Джон и притушил самокрутку о камень.

Желания шарить в затопленных кустах у устья в словах Джона явно не чувствовалось, и он с удовлетворением воспринял мое изложение повести о ночных странствованиях Бивера.

Бивер проспал весь день, прервавшись только на то, чтобы опознать лошадь, позавтракать, сходить в баню и пообедать. У него, похоже, держалась маленькая температурка, и он зябко тянул на себя одеяло, когда мы все задыхались от жары. Я все посматривал на него и не понимал, что с ним не так. Изменилось что-то очень важное. Не таким он был зимой. Смотрел-смотрел, и только ближе к вечеру до меня дошло: волосы! Где великолепная черная грива? Теперь волосы Бивера разве что прикрывали шею. Он подстригся!