Сердце Моего Монстра

— Я не знаю. Может быть, — она делает глоток своего горячего шоколада, но продолжает наблюдать за мной поверх стакана. — Рискуя подпитать твое эго, я признаю, что ты выглядишь круто даже в рождественском свитере.

— Я знаю, — я тоже делаю глоток. — С чистым намерением подпитать твое эго, ты выглядишь красиво, даже когда носишь эти отвратительные цвета.

Она ухмыляется, как восхитительная дурочка.

— Правда?

— Да. На самом деле, я бы не возражал, если бы ты села ко мне на колени, чтобы продемонстрировать тебе доказательства.

Я не ожидал многого от этого заявления, но Саша покидает свое место и садится ко мне на колени. Ее ноги располагаются по обе стороны от моей талии, а руками она обхватывает мою шею.

— Думаю, тут ничего не поделаешь, раз ты сегодня ведешь себя как подобает, я прощаю тебя за то, что ты был засранцем сегодня утром.

— Я прощаю тебя за то, что ты напугала меня до смерти.

Ее губы разошлись.

— Я не знала, что ты способен на такие чувства.

— Я способен на все, когда дело касается тебя, — я впиваюсь пальцами в ее бедро. — У меня травма от вида твоего фальшивого тела.

— Именно поэтому ты попросил меня извиниться на днях?

Я киваю.

— Извини, — шепчет она мне в губы. — Я хотела причинить тебе столько же боли, сколько ты причинил мне.

— Ты превзошла все ожидания, причинив мне ответную боль.

— Мне жаль, — повторяет она, на этот раз, осыпая поцелуями мои щеки, нос, веки и губы.

Мое тело расслабляется под ее прикосновениями, и я закрываю глаза, чтобы почувствовать, как ее тепло сталкивается с моим, а ее сердце бьется в унисон с моим.

Она здесь.

Она действительно здесь.

Каждое утро я просыпаюсь с мыслью, что моя реальность — это сон и что я окажусь в альтернативной реальности, где она мертва.

Через несколько минут она отстраняется и говорит.

— Что теперь, Кирилл?

Я медленно открываю глаза и смотрю на ее ожидающее лицо.

— Теперь?

— После этого, — она вскидывает руки.

— Почему здесь должно быть «после»?

— Мы не можем вечно жить в фазе медового месяца. У тебя есть обязанности Пахана.

Мое настроение меняется, резко пикируя в противоположном направлении.

— К черту.

— Ну, у меня есть свои обязанности.

— Я не хочу этого слышать, — я начинаю вставать, но она проводит ладонями по моим щекам.

— Ты не можешь притворяться, что внешнего мира не существует.

— Наблюдай.

— Но...

Я затыкаю ее своими губами и рукой, сжимающей ее горло. Она задыхается в моем рту, но вскоре сталкивается своим языком с моим.

Саша может притворяться, что не будет колебаться, прежде чем покинуть меня, но она тоже в заложниках у этой невидимой связи, которую мы с ней разделяем.

Связи, которая отказывается разрываться, независимо от обстоятельств.

Связи, которая существует столько, сколько мы знаем друг друга.

Я готов вести миллионолетнюю войну, лишь бы в конце найти ее.

Когда мы отрываемся друг от друга, она задыхается, ее губы распухли, а глаза блестят.

— Для чего это было?

— Чтобы заткнуть тебя, — я встаю и проверяю свой телефон. Когда нахожу сообщение, которого так долго ждал, я хватаю ее за руку. — Мы уходим.

Она молчит, кажется, ошеломленная. Но потом включает какую-то отвратительную рождественскую музыку и подпевает, когда я отъезжаю.

Я улыбаюсь каждый раз, когда она оживляется, потому что знает слова песни. Возможно, я веду машину медленнее.

Когда мы подъезжаем к коттеджу, она вылезает из машины, ее плечи ссутулены.

— Мы должны были купить хотя бы маленькое деревце.

— В этом нет необходимости.

Она останавливается перед домом, когда видит дюжину гирлянд и две елки снаружи.

— Ты... сделал это?

— Я заказал. Это считается?

— Да! — она обнимает меня, прыгая при этом вверх и вниз. Поскольку я пристрастился к ее объятиям, то использую любую возможность, чтобы насладиться ее прикосновениями.

Через некоторое время она замечает две машины, стоящие у подъездной дорожки, и переводит взгляд на меня.

— Кого ты пригласил?

Она не дожидается моего ответа и бросается внутрь. В доме царит раздражающий дух Рождества. Карина говорит Виктору, что он неправильно украшает елку и что, видимо, гирлянды нельзя размещать так, как будто это охранные тросы.

Константин и Кристина расставляют свои собственные украшения и улыбаются друг другу, как герои какого-нибудь заезженного фильма Hallmark⁶.

— Саша! — сестра бросает попытки исправить слабые потуги Виктора в декорировании и бросается в объятия моей жены. — Что ты думаешь? Что ты думаешь?

— Это так красиво! — Саша приветствует остальных и даже похлопывает Виктора по спине, на что тот ворчит.

Если я — Гринч, то он — еретик⁷.

— Это ты? — говорит он, оценивая мой свитер так строго, что я удивляюсь, как он не проделал в нем дыры с помощью лазерных лучей. — Не смог узнать тебя в этих отвратительных цветах.

— Очень смешно, — я принужденно улыбаюсь, а он только качает головой, подавляя собственную улыбку.

Я поднимаюсь наверх, чтобы сменить эту ужасную вещь. Я застегиваю рубашку, когда дверь в спальню открывается. Вскоре тонкие руки обхватывают меня сзади, и Саша зарывается головой в мою спину.