Сердце Льва - 2

Регина поднялась, цепко ухватила его за локоть и чуть ли не силком потащила к выходу. По пути она умудрилась сдать свою «Женскую энциклопедию», зацепиться подолом за скамью и основательно припечатать каблуком Тиму ногу. А он послушно шел за ней, как бычок на веревочке. В глубине души ему было страшно и смешно — похоже, половой инстинкт крепко взял Ковалевскую за живое. А потом ведь, как дама скажет. Тем более с коэффициентов 256 баллов. Один хрен, сегодня вечером делать нечего.

По дороге от публички до Садовой, где стоял массивный дом Регины, он все пытался завести умный разговор — о романтичном простаке по имени Мартын Эдельвейс, малолетней стервозе Лолите, интеллектуальном гурмании по фамилии Годунов-Чердынцев, однако Ковалевская шла молча и разговора не поддерживала, на ее суровом, с конопушками лице играл лихорадочный, прямо-таки туберкулезный румянец. Наконец пришли.

— Нам сюда, — властно сказала Регина и потянула Тима в подъезд. Потом в лифт, на четвертый этаж, затем — в просторную, обставленную со вкусом прихожую. — Проходи на кухню, я сейчас.

Судорожно, словно механическая кукла, улыбнулась и стремительно порысила в комнату.

«А девочка-то с ногами», — Тим искоса посмотрел ей вслед, как человек воспитанный, переоделся в тапки и по коридорчику направился на кухню — единоличную, с холодильником «Розенлев». Финским, поражающим воображение. Гм, интересно, что в нем?..

Да, действительно, чем дальше, тем становилось интереснее… Регина вышла в ореоле каштановых кудрей, в сиреневом облегающем платье, с ниточкой жемчуга на открытой белой шее и без очков. Платье Тиму понравилось, оно выгодно подчеркивало тонкую талию и высокую грудь. А вот криво наведенные густые тени на веках и вампирски-яркая помада на губах были неприятны.

— О, как ты хороша! Только знаешь что? — Она вздрогнула и подняла на Тима прищуренные глаза. — Зря ты сняла очки, они тебе очень идут, и в них удобнее, наверное.

— Мне надеть? — тихо спросила она.

— Я бы на твоем месте надел.

Она вышла, по дороге неплохо приложившись к дверному косяку.

— Совсем другое дело, — сказал он, когда она вернулась.

Регина улыбнулась.

— А теперь я должна накормить тебя. Так всегда делается, я знаю. А еще напоить…

И она стала доставать из холодильника икру, буженину, охотничьи колбаски, поставила на газ что-то шкворчащее в кастрюльке. Потом исчезла ненадолго и вернулась с объемистой, благородного вида бутылкой. Марочного грузинского коньяку.

«Енисели», — не читая, определил Тим и почему-то ощутил жгучий стыд: эту марку коньяка очень уважал его отец. И почему это они опять в ссоре?.. Только не время было грустить, а потому Тим изобразил восторг и ласково потрепал «Енисели» по загривку:

— Ого! А от родителей нам не попадет?

— Не попадет, — заверила Регина. — Они не пьющие, к тому же приедут только послезавтра.

И покраснев, словно маков цвет, она многозначительно воззрилась на Тима.

«Ну что ж, если женщина просит…» — тот, не церемонясь более, откупорил коньяк, с галантностью налил Регине, не забыл и себя и прочувствованно, с витиеватой тонкостью поднял первый тост за хозяйку дома. И понеслось… Коньяк был великолепен, Регина гостеприимна, икра малосольна, а кастрюлька полна тушеной крольчатины. Затем они перешли в комнату и пили уже «Киндзмараули» при зажженных свечах под вкрадчивые мелодии с диска «Звезды калейдоскопа». Дошло дело и до танцев. Ее дрожащие пальцы лежали на его груди, каштановые волосы щекотали нос… Наконец Регина напоила Тима кофе, нервно, как-то отрешенно улыбнулась и вызывающе показала на часы.

— Половина второго. Метро закрыто, в такси не содят. — Замолчала на мгновение, облизнула тонкие губы и резко выдохнула. — Оставайся. И обними меня.

А затем зачем-то сняла старомодные, в роговой оправе очки.

И Тим остался. Во-первых — интересно. Во-вторых — неудобно. Кормила все ж таки, поила, кролик был великолепен. И ноги вобщем-то ничего. Потом опять-таки стройная, волосы не крашеные, лицо правильное. А главное — 256 баллов. С таким коэффициентом можно играючи идти по жизни.

Только не по половой. Когда ложишься в постель с двадцатисемилетней девственницей, легкой жизни ждать не приходится. Если же при этом суммарный показатель умственного развития партнеров равен пятистам, сложность задачи возрастает многократно. Только с пятой попытки, в неописуемых муках и скрежете зубовном, у них получилось нечто приемлемое. Тим настолько утомился, что не хватило сил даже сползти с Регины…

Проснулся он поздно, разбитый и жутко голодный. Регины рядом не было, но в раскрытые двери доносился божественный аромат свежезаваренного кофе и горячих тостов. Ах, как кстати!

Тим натянул трусы, просунул ноги в тапочки и, протирая глаза, выкатился на кухню.

— Регинушка, гутен морген, как насчет кофейку?

— Можно и кофейку, молодой человек, — отозвался приятный баритон.

Тим вытаращил глаза и с ужасом увидел за кухонным столом импозантного мужчину лет пятидесяти и круглолицую женщину, на вид чуть постарше и попроще. У стола, выкладывая тосты на блюдо, стояла Регина. Родители…

— Ой!