Сердце Арронтара. Две судьбы

Нарро не обижался. Он прекрасно знал, что эти дни были решающими перед поимкой заговорщиков, которые уже давно портили Эдигору кровь, поэтому решил, что пообщается с императором после празднества, когда всё будет кончено. И совсем от себя не ожидал, что, увидев Эдигора в библиотеке, вдруг ляпнет:

– Ты был бы очень сильным волком.

Всего на одно мгновение в глазах императора промелькнуло изумление, которое затем сменилось на что-то совершенно удивительное, когда он сказал, чуть наклонив голову:

– Благодарю.

А потом, улыбнувшись, продолжил:

– Знаешь, а ведь право на посещение библиотеки было даровано всем гостям, но ты первый, кто им воспользовался. Книги, особенно в таких устрашающих количествах, интересуют немногих.

– Даже эльфов?

– Даже их. У Робиара своя библиотека, не менее впечатляющая, чем эта, только там всё на эльфийском. Так что эльфов больше интересуют, как ни странно, еда и танцы. Из всех эрамирских рас именно эльфы сильнее всех остальных любят покушать и поплясать. Именно покушать, выпить у нас гномы мастера, а тролли обожают церемонии – стоять столбом и делать важные лица для них удовольствие.

Нарро расхохотался.

– А что любят оборотни?

Эдигор перестал облокачиваться на постамент и сделал несколько медленных шагов вперёд, с любопытством всматриваясь в торчащую из-под куртки Нарро мордочку Вима.

– Ты ведь и сам знаешь, что. Больше всего на свете вы любите свой Арронтар.

Он протянул руку и тихо спросил:

– Могу я погладить?

И Нарро сам не понял, почему так же тихо ответил:

– Конечно.

А ведь он никому не разрешал трогать Вима, даже Лирин…

Хотя почему – даже? Тем более Лирин!

Но этот странный человек с тёмными глазами и движениями настоящего хищника завораживал Нарро. И когда Эдигор осторожно прикоснулся длинными пальцами ко лбу Вима и на лице императора мелькнула широкая и совершенно мальчишеская улыбка, Нарро вдруг понял, что хотел бы узнать императора получше. Настолько «получше», чтобы иметь право называть его другом.

А Вим между тем, понюхав пальцы Эдигора, довольно и очень смешно зафыркал.

– Интересный хати. Я таких никогда не видел. Насколько я помню, все хати должны быть гладкошёрстными и желательно с голубыми глазами. А твой пушистый, да и глаза тёмные, почти карие.

– Вима должны были утопить, потому что всё это – и шерсть, и глаза – считается браком.

Пальцы Эдигора на мгновение приостановили своё движение и застыли на холке Вима, затем, чуть дрогнув, продолжили свой путь.

– Утопить совершенно здорового щенка… – пробормотал император, покачав головой. – Знаешь… я рад, что дартхари у них теперь именно ты.

И пока Нарро переваривал эти слова, Эдигор поднял голову и, посмотрев ему прямо в глаза, спросил:

– Расскажешь?

Почему-то Вожак сразу понял, о чем спрашивает император. И почему-то не смог отказать.

***

Эдигор попросил, чтобы им принесли чай и завтрак на площадку, как он сказал, «сектора О», и теперь они неспешно поглощали принесённое, беседуя обо всём и ни о чём.

Нарро даже не понял, как постепенно поведал о себе очень многое. Может быть, тому виной был удивительно вкусный чай, а может, невесомый сырный пудинг с печёными овощами? Или взбитые сливки с фруктами? А возможно, резвящийся на ковре Вим, кусающий себя за хвост?..

– С тех пор, как ты родился, Аравейн практически перестал навещать нас с Форсом. А я всё хотел на тебя посмотреть. Он очень тобой гордится. Как сыном. Ты знаешь?

– Знаю. Если бы не Аравейн, я никогда бы не узнал, каково это – иметь отца. У моего настоящего отца вечно не было на меня времени.

Они обменялись понимающими взглядами.

– А у моего – желания.

Эдигор улыбнулся и задумчиво посмотрел в маленькое окошко над головой Нарро, из которого в библиотеку лился яркий и ласковый солнечный свет. Этот свет серебрил волосы Вожака, и императору, когда он в тот момент взглянул на Нарро, почему-то было очень покойно. Как же мало было подобных минут в жизни Эдигора…

– Помнишь птичье пение, которое послышалось, когда ты открыл библиотеку?

– Конечно.

– Это эксперимент одной девушки… Я очень виноват перед ней. Очень. И возможно, завтра она погибнет. Я пока не знаю, будет так или иначе, но в любом случае хочу тебя попросить – если ты увидишь где бы то ни было в замке девушку с ярко-алыми, как кровь, волосами – поговори с ней. Просто поговори.

– Почему ты просишь об этом именно меня?

Чашка тихо звякнула о поверхность стола, когда Эдигор, грустно усмехнувшись, поставил её на место и, вытерев губы салфеткой, ответил:

– Если бы я знал, Нарро… Если бы я знал! Но мысль об Эллейн не даёт мне покоя уже очень много дней. И почему-то мне кажется, ты сможешь ей помочь…

– Ей или тебе?

Эдигор сразу же понял, о чём спрашивает Нарро, и кивнул, соглашаясь. Наверное, именно эта черта так понравилась дартхари в императоре – он был честным. В первую очередь перед собой.

У Нарро не всегда получалось быть честным перед самим собой…

– Нам обоим. Ты сможешь помочь нам обоим. Я хочу, чтобы Эллейн была счастлива. Я слишком много ей должен. Но не только по этой причине… Я прошу тебя, Нарро, не отказывай.

Он сказал «я прошу», хотя мог приказать…