Сердцам живых (СИ)

Слабо кивнув, девушка подала ему руку, и юноша помог ей подняться. Они оба едва переставляли ноги и старались не замечать молчаливо устремленных на них взглядов. Кто-то уже усиленно пытался остановить кровь Рё, но Асаха знал — его спасти не смогут. Шинигами уже парил над ним, ожидая, когда его душа отделится от тела. Когда это случится, бог смерти повяжет её проклятием поместья, и воин не сможет уйти, как и десятки других здешних неживых обитателей. «Но шинигами прибыло два, — мимолетно пронеслось в голове юноши. — Чей же тогда второй?» Едва он успел задать себе этот вопрос, как внезапно ощутил сильный толчок вбок, отчего, не удержавшись на ногах, болезненно плюхнулся на пол. Кто-то кричит…

— Хоши-сама!

***

— Больно, Асаха, — рвано выдохнула Хоши, дернувшись на руках жениха. Она кусала до крови губы и сильно жмурилась, чтобы не кричать. Слезы же сдержать было невозможно, и они, упрямо просачиваясь через плотно сжатые веки, скатывались крупными горячими каплями по щекам.

— Знаю, родная, знаю, — прошептал он, молясь, чтобы его невеста не расслышала его очевидно жалкие попытки её успокоить. «Знаю». Она умирает, и это всё, что я могу ей сказать. Только несчастное «знаю».

Хоши всегда думала, что смерть она встретит храбро, стойко и без сожалений, с гордо поднятой головой. Реальность оказалась не на стороне её романтичных фантазий, и вместо этого она плакала, как маленький ребенок, не в силах сдержать обиду. «Я ведь совсем ничего не успела, ничего не увидела. Почему всё заканчивается… так быстро?»

Ворота поместья уже чернели впереди, становясь по мере приближения всё больше и больше, а юноша до смерти боялся, что он потеряет драгоценное время, если ворота окажутся запертыми. Нельзя допустить, чтобы Хоши умерла в поместье. Проклятье не должно её повязать, как сотни других душ.

— Это конец? — вопрос прозвучал тихо, словно донесся откуда-то издалека. Асаха вздрогнул, боясь встречаться глазами с невестой, но она на него и не смотрела, рефлекторно утыкаясь лицом в его предплечье, чтобы с губ не сорвались оголенные крики отчаяния.

Сделав глубокий вдох, юноша крепче прижал ослабевающее в его руках тело к груди и обернулся: Шинигами продолжал плыть за ними по воздуху, подобно падальщику, ждущему, когда окончательно издохнет его жертва, чтобы вонзить в неё острые зубы.

— Нет, — его голос дрогнул, оттого, что его и самого начали душить слезы. — Смерть — это совсем не конец, Хоши.

Вина была на нём. Так он думал. Как он мог не расслышать шагов позади? Как мог не прочесть мысли той девчонки? Волк в овечьей шкуре. Безумие, скрывавшейся под маской заботы. Не Рё нужно было бояться, а её. Юи. Она убила Йоширо, чтобы Рё стал главой рода и не отпустил Хоши в чужие земли, а бедный старик, захлебываясь собственной кровью, даже понять не успел, что произошло. В планы служанки совсем не входило стравливать Асаху и Рё, но, когда шаман одержал победу, её охватила паника. Увидев, как он уводит за собой Хоши, она окончательно потеряла рассудок и решилась на последнюю попытку помешать забрать у неё госпожу. К сожалению, аристократка заметила её первая и, только и успев оттолкнуть всем телом Асаху, напоролась на швейный нож. Тот самый, которым Юи перерезала горло её отцу.

— Я не хочу умирать, — всхлипнула Хоши, слабо пискнув в подавляемых рыданиях.

Асаха проклинал себя за мысль, что он не хотел видеть её слезы снова. Нет. Он бы хотел. Когда она будет стоять рядом с ним в подвенечном наряде; когда подарит всю себя без остатка в первую брачную ночь. Когда родит ему столь желанное дитя, у которого будет её улыбка. Когда глупый кот Матамун попортит её любимые цветы в саду…

Тяжелые ставни ворот не были заперты, но они упорно не желали открываться. Юноша бы управился гораздо быстрее, не будь на его руках Хоши, но отпускать её даже на мгновение он не смел.

— Толкай сильнее, оборванец. И лучше правую створку, — прохрипел где-то позади голос Рё, но Асаха на него не обернулся.

«Значит, уже умер», — только и подумал он, неохотно следуя совету воина, и ставни, с жалобным треском, лениво и медленно открылись.

Асаха унёс её подальше от поместья, подальше от селения, подальше ото всех. Никто не должен был видеть, как она увядает. Этот момент был только для них двоих, и лишь сожженные солнцем растения и любопытные духи ветра, прячущиеся в сухих кустарниках, были ему свидетелями. Хоши же казалось, что они снова оказались в бегах, скрывались в лесу рядом с ручьем, и где-то рядом недовольно фырчал Кадзе, пытаясь отпугнуть назойливых Моль-Молей.

— А знаешь… уже почти не больно. Правда-правда, — тихо произнесла Хоши, когда Асаха осторожно опустил её на траву и лег рядом, приобнимая и утыкаясь носом в сырую от слез щеку. — Только спать хочется.

Натянутые нервы юноши лопнули, как струна, и он тихо заплакал, дрожа и прижимая к себе невесту. Самую красивую. Самую любимую. Самую желанную. «Не умирай. Не оставляй меня».

— Прости, — зашептал он, сильно жмурясь, пытаясь проснуться, чтобы этот кошмарный сон поскорее закончился. — Прости меня.