Сердца живых

Завязался долгий спор, и сержант опять заговорил о роли армии перемирия. Спорщики приводили все те же доводы. Солдаты просидели за столом до четырех часов дня, и разговор все время вертелся вокруг войны. Северный ветер раскачивал ветви деревьев под окном. Ясное Небо блестело, солнечный свет отражался в стеклах теплицы. В кухонной плите весело потрескивали дрова, в просторной комнате для дежурств было тепло и уютно. Под потолком плавал дым от трубок и сигарет. Тиссеран и Ритер, как всегда, напились, да и другие выпили немало. Постепенно Жюльен перестал прислушиваться к разговору. Время словно остановилось, будто увязло в густом дыме и шуме громкой застольной беседы. Он сидел не шевелясь, и ему приятно было это легкое оцепенение: шум голосов доносился до него как бы издали, свет бледнел, рассеивался… В шесть часов Бертье уедет, и он, Жюльен, снова увидит Сильвию. Но до вечера было еще далеко, и он сам не мог бы сказать, ждет ли этой встречи или страшится ее. Вчера он впервые солгал девушке, сказав, будто дежурит в воскресенье до вечера. Ему ничего не хотелось ей говорить о Бертье. Он солгал Сильвии, но не испытывал сильных угрызений совести. Должно быть, он солгал только потому, что не хотел приобщать ее к жизни поста наблюдения, к войне. Бертье… Да, конечно, все дело в Бертье. Вот он сидит напротив и размахивает своими короткими руками, слегка покачивает головою на массивной шее. Бертье сидел спиной к окну, и Жюльену были плохо видны черты его лица. Но он и без того их помнил. Живой взгляд, полуприкрытые, как у кошки, веки, приплюснутый нос и выдвинутый вперед подбородок. С Бертье у него связаны воспоминания не только о родном городе, но и о спортивной команде. Тысяча воспоминаний: часы тренировок, большой зал с гимнастическими снарядами, помост, куда выходят штангисты, штанги… Он припомнил, с каким трудом удалось ему впервые поднять штангу весом в сто килограммов. И тотчас же увидел мысленным взором Гернезера, тренера-эльзасца, которому пришлось возвратиться к себе, в родные края.

У Жюльена защемило в груди. Он выпрямился на стуле, сделал усилие, чтобы отогнать воспоминания и вернуться в сегодняшний день. Кто-то встал из-за стола, чтобы зажечь лампу. Теперь Жюльен мог хорошо разглядеть Бертье. Тот улыбался. Потом сжал толстые губы, подмигнул, взглянул на часы и поднялся.

— Мне пора, ребята, — сказал он. — Вам тут живется вольготно, а на батарее совсем другое дело. Там за опоздание недолго и в карцер угодить.

Все хором заявили, что проводят его на вокзал, и пошли переодеваться; воспользовавшись этим, Бертье увлек Жюльена в сад. Подойдя к бассейну, Бертье потер руки и шепнул:

— Дело в шляпе, головастик. Отправляемся через три дня.

— Через три дня?

— Тебя это, кажется, удивляет?

Жюльен промолчал. Все вокруг него завертелось. Небо качнулось и словно накренилось к земле, сад поплыл перед глазами, деревья исчезли.

Бертье оглянулся на дом. Потом быстро заговорил:

— Запомни все, что я тебе скажу: в среду, в девять вечера, будешь ждать меня перед зданием вокзала в Пор-Вандре. Надень штатский костюм. Оставь только армейские ботинки. Ничего, кроме вещевого мешка, не бери. Но оденься теплее. Если хочешь, натяни на себя три рубахи и два свитера.

— Два свитера? Ладно.

— Ты меня понял? Ты сегодня какой-то чокнутый. Это от вина или новость на тебя так подействовала?

— Говори, я слушаю.

— Это все. Твоим приятелям я ничего не мог сказать. Границу переходят группами по пять человек, и незачем будоражить ребят раньше времени. Если возможность появится, мой дружок их предупредит.

За деревьями послышался голос:

— Эй, где вы там?

— Мы тут, — откликнулся Бертье.

Вместе с Жюльеном он двинулся по аллее, которая вела к дороге, потом внезапно остановился и посмотрел товарищу прямо в глаза.

— Не валяй дурака, — сказал он. — Если упустишь этот случай, другого тебе, может, и не представится.

— Нет, нет, — пробормотал Жюльен. — С чего ты взял? Не бойся.

У Бертье был озабоченный вид. Перед тем как присоединиться к остальным, он прибавил:

— Будет очень глупо, если ты не воспользуешься такой возможностью. Сотни ребят мечтают перейти границу, но не могут. И если ты в последнюю минуту раздумаешь, все пропало, предупредить другого мы уже не успеем.

15

В тот вечер Жюльен встретился с Сильвией на площади Альбенк. Солнце уже зашло, и заметно похолодало. Они попытались было укрыться позади павильона, где происходили праздничные представления, но северный ветер заставил их уйти.

— Уж лучше побродим, — сказала Сильвия.

Они медленно пошли по бульварам, то и дело останавливаясь в тени огромных платанов, чтобы поцеловаться.

— Я бы хотела жить с тобой в громадном лесу, — проговорила девушка. — И под каждым деревом мы бы целовались. Тебе бы все время пришлось меня целовать.

— Ну нет, один раз я, другой раз ты.

Они двинулись дальше.

— Ты не замерз, продежурив четыре часа на своей площадке?

— Нет, я был в сторожевой будке.

— Пролетал самолет, — сказала Сильвия. — Я услышала шум мотора и подумала о тебе.

— Ну, а я думал о самолете.

— Что ж это был за самолет?