Сердца в строю

Верховцев еще раз прошелся вокруг высоты, оценивая позицию, указанную командиром роты.

— Слева лощина. Здесь может незаметно накапливаться «противник». Товарищ гвардии старшина! Как вы считаете: удобно ли будет нам помогать соседу огнем? И кто нам поможет?

— Да, загвоздка. На Украини так кажуть: хоть круть верть, хоть верть круть.

— Какой же выход?

— Начальство позицию определило, — дипломатично заметил Подопригора.

— А если другое решение принять? На местности-то нам видней.

— Само собой, — нерешительно согласился Подопригора.

— Если так поступить: два отделения займут позицию, указанную командиром роты, а третье выдвинем на скат слева, чтобы оно огнем перекрывало лощину. Как ваше мнение?

Подопригора не был скор на решения. Снова и снова прикидывал в уме все сказанное офицером. Убедившись наконец в правильности замысла командира взвода, повеселел:

— Вполне! Так краще буде! — Но о чем-то вспомнил и заколебался: — Тильки…

— Сомневаетесь?

— А як капитан Щуров посмотрит?

Верховцев ждал этого — ведь помкомвзвода служака старый, порядки знает.

— Мы решение правильное принимаем?

— В самую точку, — не мог не признаться Подопригора.

— А это — главное! — и Верховцев улыбнулся молодо и задорно. Помкомвзвода устремил на него не то строгий, не то задумчивый взгляд.

— Что вы на меня так посмотрели, товарищ старшина?

Подопригора неожиданно смутился (Верховцев еще не знал за ним такой особенности):

— Дуже вы на своего батька похожи. Светлой души був человек. Солдат понимал…

Отец! Всякий раз, когда в памяти вставал образ отца, боль холодила сердце.

Никогда больше не увидит он умные родные глаза, улыбку. А как много хотелось бы сказать ему, спросить совета, просто пойти рядом…

— Рассказывали мне, что вы отца моего из Одера вынесли, — проговорил Верховцев.

Помкомвзвода нахмурился:

— Довелось. Пониже Штеттина було. Там наш полк реку форсировал.

Как ярки в памяти те дни! Время идет быстро. Свершаются большие и малые дела, новые люди вокруг. А только вспомни — и снова…

…Ночь на Одере. Сквозь тяжелые рваные тучи порой пробивается зеленоватый осколок луны. Рыбьей чешуей блестит холодная река. Мрачные сосны подступили к самому берегу. Тихо и пусто.

Но обманчива тишина. Пристальней вглядись в причудливые силуэты прибрежных кустов и увидишь под маскировочными сетками орудия, танки, самоходки, реактивные минометы.

По лесным путаным дорогам с потушенными фарами пробираются грузовики с боеприпасами и понтонами, санитарные автобусы, полевые кухни. Скрытой напряженной жизнью живет наш берег Одера: войска готовятся к форсированию.

Командир полка полковник Верховцев смотрит на часы, выходит на берег реки. Пора! И первая лодка бесшумно спускается на воду. В ней — автоматчики, связисты с катушками кабеля и аппаратом. Верховцев дает знак, и лодка осторожно отчаливает. Напряжены лица сидящих в ней солдат, скользит и быстро погружается в черную воду кабель. Связист, нагнувшись к аппарату, приглушенным голосом передает:

— Достигли середины реки. Все в порядке!

Нет, не все в порядке! Внезапно вырвавшись из темноты, окутывающей вражеский берег, стремительная ракета врезалась в ночное небо и повисла над рекой. Еще несколько «фонарей» появляется в воздухе и мертвым светом освещает все окрест. Сразу становятся отчетливо видны и плывущие по реке лодки, и саперы, спускающие на воду понтоны, и скопление пехоты на нашем берегу. Заговорили вражеские пулеметы, минометы, пушки. Переправу обнаружили.

Но первые лодки уже причаливают к противоположному берегу. Автоматчики выскакивают на влажный плес, взбираются по крутому, обрывистому склону, потом в траншеях врага растет и ширится русское «ура». Поддерживая наступательный порыв пехоты, в бой вступают наши артиллеристы, минометчики. Из глубины леса бьют тяжелые гаубицы, и невидимые снаряды шумят над головой форсирующих реку пехотинцев. Огненные полосы реактивных минометов расчерчивают небо.

По реке на лодках, плотах плывут пехотинцы. Вода бурлит в разрывах мин и снарядов.

В воздухе появляются вражеские бомбардировщики, заходят на бомбежку. Перевернулась и идет ко дну одна лодка, другая…

Начальник штаба полка подполковник Орлов докладывает Верховцеву:

— Противник перешел в контратаку. Переправившийся батальон с трудом удерживается на том берегу. Связь прервана.

Верховцев смотрит на реку, где солдаты пытаются прорваться сквозь сплошную стену огня, и быстро спускается к воде.

— Сбросят с берега, тогда трудней будет, — и отдает приказание: — Подполковник Орлов! Завершайте переправу. Помначштаба и сержант Подопригора — за мной.

И вот Верховцев с группой автоматчиков уже в лодке. Командует:

— Второй батальон! Вперед!

Солдаты бросаются к реке, садятся в лодки и, обгоняя командира полка, стремятся на тот берег.

Снижается вражеский бомбардировщик. Разрыв. Взметнулась вода. Лодка полковника Верховцева разбита. Раненый, с лицом, залитым кровью, он упорно плывет вперед. На помощь ему спешит Подопригора.

— Я сам! — захлебываясь кричит командир, но силы уже покидают его. Подопригора подхватывает полковника и плывет к нашему берегу.