Серая мать

Алла Егоровна протирала консервный нож и вилки бумажным полотенцем, смоченным водой. По-хорошему надо было помыть их как следует, губкой с жидким средством для посуды, но воды до сих пор не было.

В ближайшее время водоснабжение будет восстановлено. Мы делаем все возможное для скорейшего выполнения ремонтных работ. Просим вас проявить терпение и не выходить из дома до завершения восстановительных мероприятий. Берегите себя и сохраняйте спокойствие!

Слава богу, что хотя бы радио работало. А отсутствие воды можно и пережить. Потерпеть, в самом деле. Главное, что питьевую воду привозят. Молодежь – Олеся с Семеном – спускаются вниз, получают воду и приносят им тоже. Это правильно, надо помогать по-соседски. Тем более что они с Витей делились с ними консервами.

Закончив с посудой, Алла Егоровна скомкала использованные полотенца и распахнула шкафчик под раковиной. Пакет, вложенный в мусорное ведро, был полон таких же бумажных комочков и пустых консервных банок. Пристроив сверху новый мусор, она аккуратно вытащила пакет из ведра, завязала его края и отправилась в гостиную.

Как она и ожидала, муж лежал на диване, растянувшись во весь рост и подсунув под голову декоративную подушку в гобеленовой наволочке с тропическими птицами; вообще-то она должна была украшать кресло. Одна рука мужа была закинута за голову. Другая, согнутая, прикрывала лоб и глаза. Его живот, заметно уменьшившийся, поднимался и опадал в такт дыханию.

Собравшись с духом (в последнее время они с ним не ладили; вынужденная изоляция превратила мужа в настоящего грубияна), Алла Егоровна позвала:

– Вить… Витя!

Виктор Иванович слегка пошевелился и взглянул на нее из-под приподнятой руки.

– Чего?

– Вить, вынеси мусор. Полный мешок накопился уже.

Муж продолжал смотреть на нее, ничего не отвечая и не делая попыток подняться с дивана. От этого пристального и почему-то жалостливого взгляда Алла Егоровна чувствовала себя не в своей тарелке.

– Алла, – наконец устало выдохнул Виктор Иванович, – просто выкини его сама куда-нибудь. Уже без разницы.

Не дожидаясь реакции, он отвернулся к спинке дивана и снова накрыл лицо рукой. Это уже переходило всякие границы!

– Тебе что, трудно до мусоропровода дойти? – почти выкрикнула Алла Егоровна, сверля взглядом спину мужа. – Целыми днями только и делаешь, что лежишь!

– А ты только дурью маешься, – буркнул он в ответ, так и не повернувшись. – Раз не трудно – вот и выкини сама. И хватит кричать, голова уже болит… Нашла тоже мальчика… Принеси-подай…

…будет восстановлено. Просим вас проявить терпение и сохранять спокойствие. Мы здесь, с вами!

Сжимая в руке узел пакета, Алла Егоровна направилась в прихожую. Стихающее ворчание мужа смешивалось с приятным, уверенным голосом диктора из радио, но сейчас она не хотела слышать ни того ни другого.

Под потолком прихожей зажегся едва тлеющий светильник. Остановившись напротив большого зеркала, Алла Егоровна окинула себя злым взглядом. Обнаженные голени потемнели от проступивших узловатых вен. То же самое – на руках, выглядывающих из пышных невесомых рукавов платья. Грудь больше не натягивала легкую ткань. На шее провисли складки. Губная помада на сморщенных по-старчески губах пошла катышками. Тщательно укладываемые каждое утро пепельные кудри отросли, демонстрируя унылую мышиную седину у корней. И еще этот пакет в руке… Как уборщица какая-то!

Все, бабонька, отгуляла свое!

Алла Егоровна вздрогнула, прислушалась.

Не беспокойтесь, помощь придет, – повторял диктор. – Мы с вами. Помощь придет…

Послышится же…

Раздраженно кусая губы, Алла Егоровна отперла дверь. Стоило ей шагнуть в темный тамбур, и злость на мужа поблекла, уступая место тревоге. Может, действительно оставить мусор здесь, а соседи потом вынесут?

Нет уж. Ее губы снова плотно сжались. Так поступают только беспомощные, безнадежно дряхлые старухи, а она-то уж точно не такая! Да, она женщина в возрасте, но явно не старуха. И раз ее муж (кстати, тоже не первой свежести!) не в состоянии донести пакет до мусоропровода, она сделает это сама.

Алла Егоровна снова загорелась решимостью и вышла из тамбура. Этаж был пуст, и она с высоко поднятой головой зашагала вверх по лестнице. Бросив взгляд на ключ, до сих пор торчащий из двери кладовки, фыркнула. Надо быть совсем криворуким, чтобы испортить такой замок!

И все же продолжать злиться она не могла. Вид этого ключа, теперь матового от пыли, растревожил что-то внутри, подтолкнул к какому-то воспоминанию, но о чем именно, понять она не могла. Не получалось снова поймать мысль, не получалось вспомнить. Алла Егоровна была уверена лишь в одном: это что-то страшное.