Сэр Невпопад из Ниоткуда

– Нет. Магия меня не интересует. Разве что как способ кому-то досадить, заставить страдать того, кто мне неприятен.

Трудно сказать, говорила ли она всё это всерьёз либо просто шутила, поддразнивая меня. Во всяком случае, за уточнениями я к ней обращаться не стал.

Энтипи погрузилась в выжидательное молчание, а поскольку молчал и я, через некоторое время весьма неохотно прибавила:

– Я молила Гекату, чтобы та меня вызволила от благочестивых жён. Она дважды отозвалась на мои призывы. Сперва Тэсита мне послала. Он ведь мог бы меня похитить из обители, ему это было вполне под силу. Но Геката немного просчиталась. У Тэсита слишком чистая душа, он не в состоянии никому причинить вред. Никому из достойных людей. К числу таковых он и благочестивых жён относил. И уговорил меня остаться, пока за мной не пришлют эскорт. Впрочем, вам это и так уже известно. – Принцесса печально вздохнула. – Тэсит меня уверял, что ему известно, в чём состоит его предназначение, говорил, что умеет предугадывать будущее, веления судьбы. – Последнюю фразу она произнесла с плохо скрываемой досадой. В голосе её мне почудилось даже некоторое пренебрежение. Впервые на моей памяти Энтипи отозвалась о своём герое без былого восторга, без всякого энтузиазма, без патетики. Это меня здорово обрадовало, хотя уж кому как не мне было знать, что бывший мой друг был абсолютно прав, что ему и в самом деле были открыты тайные планы наших судеб и что он не смог осуществить предначертанное единственно из-за моего вмешательства. – Но после Геката во второй раз снизошла к моим мольбам, – продолжала Энтипи. – Я стояла в классной комнате и молилась. У окна на столе горели свечи в высоких подсвечниках. Вдруг откуда ни возьмись налетел сильный ветер, ставни распахнулись, подсвечники попадали на пол. Всё это иначе как чудом не назовёшь. Порыв ветра не мог быть настолько сильным, чтобы даже прочные запоры на ставнях ему поддались. А свечи во время падения непременно должны были погаснуть. Но они продолжали гореть. Вот что значит божественное вмешательство в привычный ход вещей! – убеждённо заключила принцесса.

– Бросьте, – усмехнулся я. – В жизни столько бывает самых невероятных, немыслимых совпадений. Я сам не раз становился свидетелем удивительных событий, но ни одно из них не склонён приписывать вмешательству высших сил.

– Но почему вы в этом так уверены?

Я озадаченно замолчал. В самом деле, откуда мне знать, не Божьим ли промыслом являлось всё то странное и загадочное, что я привык считать цепью простых случайностей... А если порыться в памяти, не приходилось ли мне в трудные минуты с ужасом осознавать, что боги против меня ополчились?

Приняв моё молчание за выражение безмолвной поддержки, Энтипи продолжила свой рассказ:

– Я стояла неподвижно и наблюдала, как пламя свечи коснулось толстого ворса ковра, как оно пробежало по ковру и взметнулось вверх по шторам. Стоило мне тогда поднять тревогу, и благочестивые жёны наверняка успели бы погасить пожар. Но я молчала. И с радостью наблюдала за разраставшимся пламенем. Монахини в конце концов учуяли дым. Они вбежали в классную, которая почти вся была объята огнём, и увидели там меня. Одна из них указала на меня пальцем и завизжала: «Смотрите! Смотрите все! У неё в глазах пляшут дьявольские огни!» Сомневаюсь, что так и было: пламя отражалось в моих зрачках, только и всего. Но для этих кретинок я вмиг сделалась чуть ли не порождением ада. Знаете, я до сих пор не могу понять, почему они меня не бросили в пылающей классной. Одна из них схватила меня на руки, перебросила через плечо и вытащила наружу. А остальные помчались за вёдрами, стали поливать комнату водой. Но было поздно: огонь взобрался на второй этаж. А над классной словно нарочно помещалась библиотека. Все книги вспыхнули, как сухой хворост. Монастырь был обречён.

– И монахини решили, что это вы подожгли обитель?

– Конечно. Любой бы на их месте так подумал.

– И вы даже не попытались их в этом разуверить?

– Я глубоко убеждена, любезный оруженосец, – весело и жизнерадостно произнесла принцесса, – что намного выгодней предоставить людям считать вас способной на большее зло, чем вы в действительности можете им причинить, нежели на меньшее. Стоит расположить к себе людей, и вы добьётесь только того, что они попытаются вами помыкать. Но заставьте себя бояться... Тогда вас станут уважать. И бояться, кстати, тоже.

– Ясно. Выходит, вы будете жестокой правительницей, когда унаследуете трон. Станете воздействовать на подданных страхом, а не убеждением.

– О, разумеется, – усмехнулась она. – А как же иначе?

– А вам не приходило в голову, что правители-тираны зачастую принимают смерть от рук наёмного убийцы?

Я почувствовал, как Энтипи за моей спиной снова пренебрежительно передёрнула плечами. Если ей и случалось размышлять о подобных перспективах, они её явно пока не заботили.