Съемочная площадка

У Гая потемнело в глазах от ярости, ему хотелось разбить Генри физиономию, разгромить всю комнату. Однако через минуту он успокоился, и ярость сменилась тоской. Но он не будет слушать Генри! Ему еще нет и двадцати. Ведь еще не поздно! Не может быть, чтобы уже было поздно! Джонни Палкин исчезнет сегодня же, и возродится Гаэтано Саварез! Он перекрасит волосы в черный цвет. В конце концов, итальянцы обычно черноволосые. Он отрастит усы. И на сей раз будет делать все так, как положено.

Джонни Палкин обеспечил его суммой, которая позволит продержаться некоторое время. Он решил поступить в Калифорнийский университет Лос-Анджелеса и получить то образование, которого ему так не хватало. Училище. Он немного поработает и в театре, приобретет некоторый лоск. А затем найдет себе девушку, у которой респектабельности хватило бы на двоих. Да, конечно, даже с перекрашенными волосами, усами и прежним именем его могут узнать. Станут говорить, что он был порнозвездой. Вполне возможно, что Патрик Генри, разозленный тем, что потерял такой звездный член, сам начнет распространять эти сплетни. Но после того как он добьется своего, эти сплетни уже не будут иметь никакого значения. Времена изменились, нравы стали свободнее, и никому до всего этого нет дела. Говорят, что сама Джоан Кроуфорд тоже снималась в подобных фильмах до того, как стала кинозвездой. И все знали, как Мерилин Монро ползала на коленях перед местными тузами. Ну и что? После того как он станет известным киноартистом, он будет все отрицать. Если добьешься успеха в Голливуде, тебя уже никто не посмеет тронуть. У тебя будет все — деньги, уважение, и все эти киски будут гоняться за тобой, сгорая от желания лечь под кинозвезду.

— Думаю, мне нужно подождать и посмотреть, что будет дальше, — сказала Кэсси. — Гай со мной еще серьезно не говорил. Я представления не имею, как он ко мне относится. Честно говоря, Баффи, мне он очень нравится, но нельзя сказать, что мы близки или очень дружны.

12

Сьюэллен в розовато-сиреневом стояла рядом со мной, держа в руках своего новорожденного малыша. Ее план сначала поработать лет пять, а потом завести ребенка, провалился.

— Ничего, ребенок тоже гарантия, — сказал ей Говард, и она на сей раз согласилась.

Кэсси и Клео были в розовом, а Лео, не участвовавший в церемонии, был в сером костюме из мягкой шерсти в белую полоску, который полностью соответствовал его новому стилю жизни в Нью-Йорке. Он решительно и навсегда отбросил свой студенческий радикализм.

— Я люблю тебя, я беру тебя в мужья, я освещу всю твою жизнь светом своей любви, обещаю тебе, Тодд.

— Я люблю тебя, я беру тебя в жены, я буду лелеять тебя до конца дней своих, обещаю тебе, Баффи Энн.

Говард просиял и протянул обручальное золотое кольцо своему новому родственнику.

Пастор объявил нас мужем и женой, и жених страстно поцеловал свою невесту. Говард и малыш Сьюэллен заворковали. Я засмеялась от счастья, а Тодд прослезился от избытка чувств.

И тут пришла поздравительная телеграмма от Сюзанны и Поли. Я радостно повернулась к своим друзьям:

— Ага! Все-таки она не забыла!

Тодд сказал, что мы можем позволить себе небольшое свадебное путешествие. Если принять во внимание все обстоятельства, это обойдется не слишком дорого. Однако он держал свои планы в тайне. И я даже не пыталась вытянуть их из него. Куда мы поедем? Мне было все равно — на время медового месяца, или же на всю жизнь это не имело никакого значения, если мы будем вместе.

Мы прилетели в Нью-Йорк и остановились в «Плазе». Это был мой первый приезд в Нью-Йорк, но я была совершенно убеждена, что «Плаза» — лучший отель. Мы пили шампанское и занимались любовью, смотрели в окно на Центральный парк и огни города, как персонажи фильмов, и опять занимались любовью. Мы делали это утром, потом завтракали в кровати и опять занимались любовью, и я думала: «Никто не любит так, как мы в эту минуту».

Затем Тодд сказал, как будто чувствовал, о чем я думаю:

— Заниматься любовью — это еще не значит любить.

— Что же тогда любить? — спросила я, просто чтобы он еще раз повторил эти слова.

— Это то, что мы будем говорить друг другу, и то, что мы будем делать друг для друга в течение всей нашей жизни.

— Это прекрасно. Но все равно делать это — любить друг друга, как мы сейчас — это самое большое счастье… Это самый лучший медовый месяц в моей жизни.

— Фу, — недовольно произнес он. — Ты считаешь, что все это прекрасно? В таком случае с сожалением вынужден тебе сообщить, чтобы ты поскорее одевалась. Нам нужно успеть на самолет.

Я стала одеваться, глотая слезы разочарования. И он еще говорит о напрасных тратах! Мы прилетели в Нью-Йорк лишь для того, чтобы провести одну ночь в «Плазе»! Мы даже не видели Статуи Свободы, уж коли на то пошло.