Съемочная площадка

Когда рано утром следующего дня было найдено безжизненное тело Эдриенн Фишер, все четверо парней спокойно спали в своих кроватях, уйдя с вечера после драки, которую там затеяли и которую пришлось улаживать местной полиции. Когда Эдриенн Фишер пришла в себя, она почти ничего не могла сказать следователям, пытавшимся хоть что-то у нее узнать — на дороге, ведущей с пляжа, было совсем темно, и она только могла сказать, что было четверо парней, все очень высокие, один — вообще очень здоровый. Следствие зашло в тупик, и полиция решила, что это был кто-то из приезжих. В конце концов, Ла-Джолла — город, куда приезжает масса народу. Эдриенн Фишер без конца плакала, и ее родители решили пригласить психиатра и больше не подвергать ее допросам, стараясь сделать так, чтобы ее имя не попало в газеты.

Прошло несколько дней, и ребята успокоились. Было ясно, что никто их допрашивать не собирается. Однако Гай решил, что все же будет лучше уехать из города. Вдруг они где-нибудь столкнутся с этой девчонкой, и она узнает его — не в лицо, так по голосу. Кроме того, школу он закончил, отец пристал к нему, чтобы он начал работать, а какое будущее ждало его в Ла-Джолле? Он не хотел учиться в институте, не хотел и просиживать на работе с девяти до пяти. Он всегда думал о карьере киноартиста, учитывая его внешность и вообще… Легкий хлеб. И кроме того, из разговоров о голливудской жизни он понял, что его легендарный петушок там будет стоить не меньше, чем счет в банке. И где еще, кроме Голливуда, можно найти такое количество самых разных баб. Да, это место как раз для него. Голливуд, город, где много денег, предназначенных для тех, у кого негабаритные таланты.

Голливуд, однако, не показался Гаю Саварезу столь приветливым и радушным, как он себе это представлял. Он понял, что здесь необходимо иметь своего агента. А агенты говорили ему, что необходимо иметь хоть какой-то опыт. Помощники режиссеров тоже говорили, что действуют только через агентов. Одна известная актриса, с которой он как-то переспал, посоветовала ему пойти в театральную школу. Сама она окончила Йельское театральное училище. Жеребцов без образования и таланта здесь было как песка на пляжах Лос-Анджелеса — весь город забит ими. Вскоре у него кончились деньги. И ему не оставалось ничего другого, как использовать женщин. Это было совсем не трудно. Здесь были тысячи мест, где можно подцепить бабу, и многие из них были готовы заплатить за его работу. Однако он не считал свой хлеб легким. Их стареющие, дряблые тела вызывали у него отвращение, а воркование — тошноту.

Однажды, жалуясь на свою судьбу такому же альфонсу, он услышал неожиданный совет:

— Ты идешь не той дорогой, лапонька. Мальчики платят намного больше, а после того как все закончено, они рады от тебя избавиться как можно скорее, и никаких воркований.

Гай возмутился:

— Еще никто не трахал меня в задницу!

Его собеседник лишь поднял брови:

— Найди себе того, кого будешь трахать ты. Если твой прибор действительно такой здоровый, как ты говоришь, то к тебе очередь встанет на два километра. Иногда им только и нужно, чтобы из них все кишки вытряхнули. И, ей-Богу, это не так уж трудно. Так что слушайте умных советов. Вот здесь-то действительно можно подзаработать.

Один из его клиентов, называющий себя Патрик Генри, пассивный гомик, был просто сражен сексуальными талантами Гая после долгой ночи физических упражнений. Совершенно удовлетворенный и обессиленный, он утром сказал, что работает продюсером, и сделал Гаю деловое предложение.

— Джонни Палкин, — обратился он к Гаю, который в тот вечер придумал себе эту кличку, — я сделаю из тебя кинозвезду!

За год он уже снялся в шести порнофильмах. Даже его пресыщенные партнеры обожали работать с ним. Ни у кого, кто работал в этом жанре, не было органа такой величины и такой мощи, как у Джонни Палкина. Однако Гай не чувствовал себя счастливым. Он хотел стать настоящим киноартистом или, по крайней мере, звездой телеэкрана. Он был ничуть не хуже Брандо или Ньюмена и немного их моложе. Однажды он сказал об этом Патрику Генри, когда они торговались из-за оплаты. Он считал, что Генри испугается его возможного ухода и повысит ставку.

Однако Генри лишь рассмеялся.

— Ну и дурак же ты! Послушай, говнюк, уж коли ты начал сниматься в порно, никто не станет снимать тебя в настоящих фильмах. И на телевидение тебя не возьмут. Это все, что ты можешь иметь! Больше тебе ничего не светит! Так что постарайся получить от этого удовольствие. — Затем он добавил, и в голосе его прозвучало сочувствие, смешанное с презрением: — И кем ты, думаешь, смог бы стать? Вторым Редфордом? Рейнольдсом? О Господи, но ведь у них есть класс. Есть респектабельность!..