Семиклассницы

— Пожалуйста, — разрешила Наташа, хотя её бросило в пот. —Хочешь, возьми ещё что-нибудь.

Она сумасшедшая! Ведь знает же она, с каким трудом и терпением собирала мама свою библиотеку!

— Вот эту, — сказала Тася, протягивая руку за «Дядей Стёпой» Михалкова, весёлой, в голубом переплёте, с золотым тиснением книжечкой. И её заграбастала.

— Ещё? — грозно спросила Наташа.

Но у Таси заговорила совесть. Или, может быть, она догадалась, что надо и честь знать.

— Ну, хватит. А ты проверь страницы в учебниках. Да оберни поаккуратней в газеты, будут как новенькие. До свидания. Или помочь тебе готовить уроки?

— Нет уж, спасибо!.. Ох-ох! — стонала Наташа, выпроводив Тасю и падая животом на диван. — Что я наделала? Я изменила маме!

В сущности, так оно и было. И всему виною её дурацкий безвольный характер!

После случившегося у Наташи отпала всякая охота готовить уроки. Она лежала на диване и с отвращением думала о том, какая неблагодарная и ничтожная она личность.

Вдруг раздался оглушительно длинный звонок. Наташа вскочила открыть дверь и, к великому своему удивлению, увидела Диму Добросклонова, Тасиного брата.

От Тасиной внешности у Димы только и были немного выпуклые глаза, которые сейчас метали огненные искры, если можно так выразиться. Он вытащил из-за пазухи «Дворянское гнездо» и «Записки охотника» и швырнул на стол.

— Реквизировал у Таськи твоего Тургенева. Торговлю развела! Спекулянтка! Проучил я её, надолго запомнит.

Тургенев вернулся на полку, у Наташи от души отлегло. Про Михалкова она не решилась напомнить. Бог уж с ним, с Михалковым! Пускай пользуется Таська.

Она чинно присела на краешек дивана и пригласила сесть Диму. Не так давно, в интернате, они виделись каждый день, и у них было много общих интересов, гораздо больше, чем с Тасей.

Но сейчас Наташа отчего-то стеснялась Димы, просто не знала, как и о чём начать с ним разговор.

— Что у вас в школе делается? — каким-то казённым голосом спросила она, не ожидая услышать ничего интересного.

— Что там может особенного делаться?

— Изобрёл что-нибудь?

— Уж очень скорая! Ты думаешь, изобретать — тюк, ляп и клетка?.. Мы с Федькой в суворовское хотели податься.

— И что?

— Не приняли. Вот и всё.

Они замолчали. Абсолютно не о чем разговаривать!

— А верно, ты отстающая? — выдержав долгую паузу, в упор задал вопрос Дима.

Вот они, Таськины сплетни! Можно представить, какими красками она разрисовала Наташу!

— У меня есть поважнее дела, чем только уроки зубрить, — сухо отозвалась Наташа.

— Дела? Что за дела? — навострил уши Дима.

Но Наташа оставила его возгласы без ответа. Что отвечать? Будничная, обыкновенная жизнь. Ни событий, ни происшествий. Ничего. Наташа Тихонова! Ты поразительно скучная особа, у которой нет ни одной мысли в голове! Она сосредоточенно разглаживала на коленях платье, давая Диме понять, что пора уходить.

— Захар Петрович говорил: легче боевое задание с хромой ногой выполнить, чем разницу между параллелепипедом и ромбом вам с Таськой объяснить, — бухнул вдруг Дима.

— Что-о? Так и сказал?

— Да. Вроде этого. А ну-ка, докажи теорему. Проверим. — Он протянул Наташе учебник: — Доказывай.

Так и есть: её застигли врасплох! Наташа бессмысленно глядела в книгу, соображая, как поступить. Разоблачать себя вконец или как-нибудь вывернуться? Вот беда, вывертываться она не умела.

— Ну? Что ты сидишь как истукан? — подгонял Дима.

— Если я истукан… — мрачно сказала Наташа, захлопнув учебник.

Но Дима снова раскрыл его на той самой странице, где для неё начинались дремучие дебри недоказуемых теорем, вызывавших в Наташе одним своим видом уныние.

— Одно дело, когда человек от природы дурак, другое… — Дима добродушно подмигнул, — когда дурак по случайности.

«Дурака по случайности» Наташе пришлось проглотить.

— Но ведь ты знаешь, у меня учебников не было! — воскликнула она с возмущением. Таким образом, карты были раскрыты.

Дима затянул туже ремень, погладил круглую голову с коротенькой щёткой волос, прочитал условия теоремы и солидно откашлялся.

— Дано: ABC…

Наташа следила за карандашом, снующим по бумаге, слушала Димин то низкий, то смешно взлетающий вверх мальчишеский голос и хмурила брови. Она слишком боялась и теперь не понять доказательств и оттого долго не могла вникнуть в их суть.

— Тарахтишь, как нечаевская жнейка! Дай я сама буду доказывать. А ты поправляй.

Дима с удивлением отдал карандаш. Когда Тася просила помочь, голосок у неё становился умильный и ласковый. Тася не сердилась, если не понимала, и не радовалась, когда начинала соображать. Наташа сердилась, негодовала, бранилась, а когда догадка наконец пришла к ней, в восторге застучала кулаком по столу. Она не давала Диме промолвить лишнего слова. Дальше, дальше! С каждой новой теоремой она впадала в отчаяние. Мучилась, грызла карандаш, больно дёргала себя за волосы: вот тебе, вот, бестолковая!

— Уходи! — гнала она Диму. — Молчи. Не мешай думать.

— Думай. Я погожу.

Незаметно Дима направлял Наташину мысль.

Она снова стучала кулаком, самодовольно заявляя:

— Что это за теорема? Выеденного яйца не стоитГ Давай живо дальше!