Семибоярщина

Войско самозванца могло бы встретить сильное сопротивление, но воеводы Яков Змеев и Афанасий Челшцев изменили царю Василию и впустили к себе «вора». Третий воевода, Михайло Волконский, не был с ними в совете, и «вор» застиг его врасплох. Дикие орды поляков и казаков бросились в ворота, стали бить людей и грабить дома. Волконский кинулся к церкви с небольшой толпой защитников, но ляхи изрубили его, и он пал, весь иссеченный, у царских врат в самой церкви.

Воры ограбили монастырь и пошли дальше, к Москве. Скоро они дошли до монастыря Николы на Угреше. Города сдавались «вору»: Коломна целовала ему крест, Кашира тоже, но зато в Зарайске воевода князь Дмитрий Михайлович Пожарский не поддался. Жители хотели убить его, но он храбро защищал имя царя Василия, и горожане согласились под конец целовать крест тому, кому Москва присягнет.

А «вор» смело шел вперед и вперед. Оставив Марину в монастыре Николы на Угреше, он придвинулся к Москве и стал 11 июля в селе Коломенском.

Москва всполошилась. Ей живо представились те дни, когда «вор» стоял в Тушине. Но тогда еще был Скопин, тогда была казна, а теперь с одной стороны стоял «вор», с другой — поляки, и в Москве боялись, что оба войска могут соединиться в одно.

Тяжкое время переживала Русь. Под Москвой были поляки и «вор», под Смоленском — жадный Сигизмунд, по городам и селам бродили, как волки, отдельные шайки поляков и казаков, грабя и убивая. Кровь и слезы орошали землю, стоны и вопли оглашали воздух, и зарево пожара освещало окрестности.

Но что же в это время делал князь Теряев-Распояхин?

Читатель, вероятно, помнит, как он выехал из Калуги и был перехвачен из засады Свежинским, другом Ходзевича; помнит, как лечился князь от своих ран на одной мельнице, как верный слуга его Антон ездил к Смоленску искать следов Ходзевича и с чем вернулся и, наконец, как выехал князь с Антоном в погоню за Ходзевичем.

Князь направился прямо к Смоленску. Ходзевич выехал оттуда, и князь верно рассудил, что и свои поиски он должен начать от того же Смоленска.

Князь скакал, не жалея коня. Мрачный, угрюмый, сосредоточенный, он смотрел вперед и не произносил ни слова.

Князь обдумывал свое решение. Если он встретит Ходзевича, то не задумается заманить его в ловушку и пыткой узнать, где он скрывает Ольгу, если она не с ним. Только бы найти этого ляха! Думая так, князь мрачно улыбался. Они вместе служили в Калуге, вместе бражничали, и Ходзевич не подозревает, что он, князь, теперь его лютый враг.

Они скакали уже два дня, на короткое время останавливаясь на постоялых дворах. Все принимали их за польских сторонников и береглись их, как врагов.

Так они доехали почти до Смоленска.

— Это что? — вдруг остановил коня Теряев.

— Где, князь? — спросил Антон.

— Это! — И князь указал на погорелое место — четыре толстых столба от избы и два от ворот торчали из земли, засыпанной углем и сажей.

— Что? Пожарище! — ответил Антон. — Домишко погорел.

— Позови старика! — приказал князь, увидев старика крестьянина, уныло бродившего около погорелого места.

— Эй, старик, подь сюда! — закричал ему Антон.

Старик снял шлык и, кланяясь, подошел к Теряеву.

— Твое, старик, было? — спросил он.

— Мое, батюшка, кровное мое! Ляхи сожгли!

— Какие ляхи?

— А пасечником я тут. Недалеко ульи у меня. Там тоже хатка есть. А здесь изба была, гостей заезжих я принимал. И только однова приехали ко мне ляхи и с ними колымага, а в той колымаге две девушки.

— Девушки, говоришь? — вскрикнул князь, соскакивая с коня. — Ну, дальше, старик!

— Чего же дальше-то? Приехали это они и сейчас велели мне избу очистить. Правда, лях дал два червонца в руку. Я ушел на пасеку, а их пустил. А они вот, глядь, поганые, и сожгли мою избу.

— А куда же они делись? Может, девушки погорели тут?

— Уж это и сказать тебе не могу! Как увидел я пожар-то, взял внучку и в лес убег, да там и притулился, чтобы еще какой беды не было.

Князь вскочил на коня, кинул старику рубль и отъехал от него.

— Вот след, — сказал он, — а что толку?

— А откуда, князюшка, две девушки, — спросил Антон, — коли раньше одна была?

— Эх ты! Да разве лях-то задумается? Понравилась и тащит за косу.

— Так-то оно так! — Антон почесал затылок. — Только куда ж нам теперь путь держать?

— Нам? Вперед! К Смоленску теперь и ехать нечего, а прямо на Москву! Там все узнаем. Надо будет к полякам пристать, к ним пристанем, а его, злодея, найдем и Ольгу возвратим!

Он поехал в Москву, без всяких приключений побывал там и узнал, что войско Жолкевского двинулось на Москву.

«Вот где и искать его!» — решил князь и в тот же день выехал из Москвы, но приставать к полякам не решился: слишком большой изменой казалось ему выступление с ляхами против родных братьев.

Князь поехал в свою вотчину, чтобы набрать денег. Грустной, разоренной представлялась она. Его поместья находились под Коломной, этой станцией всех воров, ляхов и казаков, и никто не проходил мимо богатой усадьбы, чтобы не пограбить и не разорить неразоренного. Люди все разбежались и скрылись по чащам леса. Вотчинная церковь представляла груду развалин, усадьба была вся выжжена.