Семейные тайны Армстронгов

— Вечер, который мы устраивали в честь нашего Феликса, разумеется. Знаете, все-таки не очень хорошо все время сидеть дома такой затворницей. Вам нужно выезжать и общаться со всеми. Наш патриотический долг — поддерживать огонь в домашних очагах…

— Эмили, о чем вы говорите? Как я могла поехать на званый ужин к Феликсу, если меня не оповестили об этом?

— Но мы приглашали вас, Клара. Я специально посылала нашего лакея к вам домой с приглашением. И другие тоже посылали вам свои приглашения. Мы все понимаем, в каком напряжении вы находитесь после того, как Пирс отправился на фронт, но, простите меня, нужно как-то отвечать или реагировать, когда люди оставляют вам сообщения по телефону или присылают пригласительные открытки. Вы не должны так игнорировать нас. Люди стараются вести себя по-дружески с вами, но, поскольку вы нас избегаете…

— Эмили, мне ужасно жаль, простите меня, но я не получала ни приглашения к Феликсу, ни всех остальных приглашений. Прошу вас, извинитесь за меня перед всеми остальными, кто приглашал меня к себе. А теперь, если позволите, мне необходимо срочно вернуться домой.

Клара развернулась и направилась к своей машине; в душе ее кипела злость вперемежку со смятением.

Феннел стоял перед Кларой в большой гостиной.

— Мне стало известно, что до меня не доходили оставляемые для меня сообщения. Мне не было сказано, что мне звонили. И приглашения, доставленные сюда, мне тоже не передавали.

Феннел мялся, чувствуя себя крайне неловко.

— Итак? — сказала Клара.

— Мне очень жаль, леди Армстронг. Если такое случилось, я даже не знаю, что вам сказать.

— Хорошо, кто отвечал на телефонные звонки и кто принимал письменные послания? Разве не вы? Разве это не ваша обязанность?

— Я не знаю.

— Происшедшее абсолютно недопустимо, и я крайне недовольна. В будущем все сообщения должны передаваться мгновенно и непосредственно мне. Я достаточно ясно выражаюсь?

— Хорошо, миледи.

Клара была очень расстроена и не скрывала этого.

— Тогда вы можете идти.

Затем Клара решительно направилась в библиотеку, где за письменным столом работала Пруденс.

— Пруденс, я чрезвычайно разгневана на Феннела. Мне звонили по телефону и присылали сюда сообщения, а мне никто ничего не сообщал.

— Какой позор.

— Это не позор. Это скандал, что слуги не выполняют своих прямых обязанностей.

— Скандал? Бог с тобой, Клара. Война во Фландрии — вот это скандал. Захват Бельгии — скандал. Недостаток еды. На самом деле скандал — стоимость жизни и цена на буханку хлеба. А несколько не переданных вовремя сообщений — какой же это скандал? Пирс говорил мне, что ты предрасположена ко всяким преувеличениям.

Клара была повергнута в шок, услышав, что Пирс так отзывался о ней. Что он вообще обсуждал ее с кем-то. Ее охватила злость.

— Независимо от того, какие выражения я использую для описания случившегося, я ожидаю, что слуги будут выполнять свои обязанности, независимо от того, идет война или не идет.

На лице Пруденс появилась самодовольная улыбка.

— Какая же ты все-таки избалованная столичная штучка! Если ты не в курсе, хочу сообщить тебе, что у нас не хватает слуг, потому что половину из них забрали на войну. А это означает, что нагрузка на каждого оставшегося значительно возросла. И я уверена, что ни у кого нет времени разыгрывать из себя твоего личного секретаря…

— Я это понимаю, но…

— Хорошо, если понимаешь, тогда и говорить больше не о чем. — Пруденс взяла свою авторучку и вновь уткнулась в бумаги.

Клара уединилась в малой гостиной, чтобы почитать свою почту. Разорвав конверт, она увидела обратный адрес — Челси. Письмо было от отца ее приятеля, Дэниела Миллера, который сообщал ей, что Дэниел был убит в бою. Он благодарил ее за многолетнюю дружбу с его сыном и желал ей всего наилучшего. В это было невозможно поверить. Клара неподвижным взглядом уставилась на лист бумаги в своих руках, вспоминая их последнюю встречу за обедом в клубе на Рождество. Смяв письмо в комок, она крепко зажала его в кулак, думая о том, как такая молодая, полная сил жизнь в один момент была стерта с лица земли, уничтожена.

В последующие дни, ожидая почту, Клара уже очень волновалась. Если от кого-то некоторое время не было известий, она начинала тревожиться, что с этим человеком что-то случилось. Когда же она в конце концов все-таки получала от него письмо с объяснениями — задержка почты или передислокация на новые позиции, — она испытывала громадное облегчение. Но бывали и другие письма — от незнакомых ей родственников или знакомых ее друзей, а иногда и от ее близких, — где сообщалось, что, к сожалению, кто-то погиб. И по мере того как список ее не вернувшихся с войны друзей рос, Клару все больше охватывало ощущение нереальности происходящего.

62

Дорогая Клара!