"Семейные сны"

"То были незабвенные дни на рубеже февраля и марта 1917 года, когда священный хмель бескровной революции залил Петербург и Москву, катясь от сердца к сердцу, от дома к дому, по всей стране, по всколыхнувшимся, ликующим губерниям. Но этою минутой не преминул воспользоваться багровый жругрит, чтобы вгрызться в извивающееся туловище своего отца. Ржавый купол короны сорвался с головы несчастного. Но старый Жругр был еще жив. Волоча внутри себя багрового жругрита, прогрызавшегося глубже и глубже к его сердцу, он тащился из последних сил к центральному капищу. И здесь, прямо на улицах Друккарга, от умирающего отпочковался и последний жругрит - черный маленький недоносок, быть может самый злобный из всех. Едва родившись, в туловище родителя стал вгрызаться и он, а бурый, стремясь наверстать время, пропущенное в замешательстве, рванулся туда же вслед за багровым, тщетно пытаясь опередить его на пути к родительскому сердцу.

Ледяные дожди хлестали по проспектам и дворцам Петербурга, когда в Друккарге багровому Жругриту удалось первому добраться до сердца отца и вырвать его из туловища. Это была та секунда, когда в Энрофе по стенам Зимнего дворца с Невы ухнули пушки крейсера, а в глубоком подземном мире багровый победитель, внутри главного капища игв, высоко под самым конусом, прижимал щупальцами пульсирующее сердце к своей груди, выпивая из него присосками кровь, каплю за каплей". *25

Стукнула дверь. Голоса родителей. Шмякнула об пол тяжелая сумка. Заскрипел протез, дверь нашей комнаты приоткрылась, и отец просунул голову, увидел меня - резко хлопнул дверью. Проверял, дома ли дочь: почти каждый день он устраивал такие проверки.

В нем все-таки, видимо, бурлили отцовские чувства.

Зазвенела пряжка от протеза: значит, он отстегивает его, ставит в кладовку. снимает брюки, надевает зеленые в белую шашечку пижамные штаны, завязывает узел на штанине...

Я отправился в туалет, захватив с собой книгу. Отец нес на кухню три майонезные банки, забитые окурками.

В коридоре беседовали бабка и мать. У туалета стояла клюка. Очевидно, бабка заняла очередь и поставила палку, чтобы ее никто не опередил. После Чумака она как-то зачастила в уборную, а может, это была реакция на голодовку.

- Люба, у меня плохо с желудком... Я сегодня уже три раза ходила!.. Три раза!

- А вы выпейте травку из сада...

- А как ее пить? Горячую?

- Необязательно... Теплую.

- Так ведь нельзя же весь день траву пить...

- Так пройдет все быстрей... А вы еще скушайте сухарик с чаем.

Мать пришла домой необыкновенно веселая.

- Ну как вы съездили? - поинтересовался я.

- Очень хорошо! Сделали рентген - оказывается, у отца вышел камень... почечный... Благодаря Кашпировскому! Поэтому его и стошнило несколько раз. Вообще сегодня очень удачный день: мы обогнали "Жигуленка" и "Волгу" на нашей старенькой, достали свежей рыбы, на рынке отец купил три банки чинариков... Сейчас же нигде нет сигарет... А он без курева не может...

- И дорого стоит?

- Три рубля - майонезная баночка!

- Кошмар! Но ведь их же опасно курить... СПИД какой-нибудь подхватишь!

- Отец обработает их на горячем пару... Убьет микробов... А потом просушит на батарее... На зиму хватит, если экономно...

- Поеду на Центральный телеграф... Отобью телеграмму Кашпировскому... - бросил отец через плечо и поскакал на костылях к кладовке одеваться.

- Зачем ты поедешь? В твоем состоянии?.. Да еще с культей больной... Вспомни, какой ты утром был! Закажи по телефону, - заволновалась мать.