Семейные реликвии

— Что тебе страшно? — едва слышно спросила Джульетта. От его нежного поглаживания ей стало так приятно, что она затаила дыхание и отчетливо слышала, как гулко билось сердце в груди. Тело ее трепетало под рукой Эймоса и Джульетта подумала, что он видит след от своей руки, настолько отчетливо было это ощущение.

— Что я могу сломать тебя. Оставить на тебе синяки. Напугать тебя. Пробудить в тебе отвращение ко мне.

— Эймос! Нет, какое отвращение? Это просто невозможно, — Джульетта едва не выпалила, что любит его, но вовремя спохватилась. Она знала, что Эймос не захочет услышать это. Он может хотеть ее, может быть нежным, но это не означало, что он любит ее… или что он хочет принять на себя ответственность, узнав о ее любви. Он просто привык к ней, ему так нужна хозяйка; она понравилась ему, поэтому захотел близости с ней. Но этого было мало, Эймос взял ее в жены из-за приличия, из-за удобства.

— Нет? — его губы тронула лукавая усмешка. — Я помню времена, когда ты думала иначе.

Джульетта с беспокойством взглянула на него, но заметила, что он поддразнивает ее.

— О, Эймос! Перестань! Это нечестно; ты знаешь, какой у меня характер.

— Я знаю! Я видел, как ты набросилась тогда на гремучую змею, помнишь?

Джульетта рассмеялась.

— Иногда я не выдерживаю и взрываюсь, но ты должен признать, что от тебя можно легко взорваться.

— У тебя были на то причины.

— Но я никогда не чувствовала к тебе отвращения, даже когда злилась на тебя. Я знаю, что ты хороший человек. Ты мне нравишься. Я тебя обожаю.

— Я знаю, — Эймос кивнул и его глаза стали вновь серьезными. — Вот почему я и не хочу ничем нарушить это. Когда я рядом с тобой, то чувствую, черт побери, как будто я — огромный, неповоротливый бык, а ты подобна… — Он сделал непонятное движение руками, обводя ее руками, и боясь при этом дотронуться. Затем Эймос вздохнул и отступил на шаг. — Я даже не знаю. Нечто прекрасное и потустороннее. В тебе нет ничего темного, как во мне. Я хочу тебя. — На этих словах голос Эймоса задрожал и он отвернулся в сторону. — Я так сильно хочу тебя. Но я боюсь обидеть тебя, боюсь сказать или сделать что-нибудь не так.

Джульетта взяла его руки и приложила их к своему подбородку.

— Не бойся этого. Доверься мне. — Джульетта наслаждалась прикосновением к грубой коже его ладоней, ей нравился его запах; она чувствовала внезапное дикое желание лизнуть его кожу языком и узнать ее вкус. — Я не такая хрупкая, как тебе кажется. Не понимаю вообще, почему ты так считаешь, если давно мог заметить, как каждый день мне приходилось справляться с тяжелой работой по дому.

— Тебе не нужно убеждать меня, что ты сильная. Я знаю это. По крайней мере, внутри — ты сильная. — Он взял ее за руку и обхватил пальцами ее запястье. Рука Эймоса была тяжелая; два его пальца, обхватившие тонкое запястье руки Джульетты, своей загорелой кожей резко отличались от ее нежной белой руки. — Но когда я смотрю на тебя… и на себя, мне кажется, что я могу легко причинить тебе боль.

— Да, легко, — Джульетта посмотрела ясным и доверчивым взглядом. — Но я знаю, что ты не сделаешь мне больно. Ты — добрый, Эймос. Ласковый и нежный, да, да. Как бы ты не пытался скрывать это. Возможно, у тебя не слишком богатый опыт общения с женщинами. Ну и что, и у меня нет такого опыта. Мы будем учиться вместе. — Она подняла руку, которую все еще удерживал Эймос, и мягко прикоснулась губами к тыльной стороне его ладони.

Это движение едва не вывело Эймоса из равновесия. Его потряс неожиданно сильный прилив желания, так что он чуть не застонал.

— Джульетта… — пробормотал Эймос. Он взял ее за плечи, стиснул руками, приподнял ее на цыпочки и наклонился над Джульеттой. Она подняла лицо вверх, широко раскрыв глаза и с ожиданием смотрела, как лицо Эймоса приближалось к ней. Глаза Джульетты превратились в огромные, бездонные озера синевы, они притягивали и околдовывали Эймоса, лишая его рассудка. Он уже ничего не соображал — его заполняли одни чувства. Сейчас для него исчезло все, кроме сказочной белизны ее кожи, зовущей нежности ее губ и бушующего огнем желания, готового вырваться из него, подобно смерчу. И Эймос поцеловал ее.

ГЛАВА 16

Поначалу этот поцелуй был сладким и нежным, но вскоре рот Эймоса стал жадно и трепетно впиваться в губы Джульетты, словно стремясь глубже окунуться в их желанную сладость и насытиться легким и пьянящим напитком женской красоты.