Семейные обязательства

Его, выражаясь языком господ в плащах и с кинжалами, разыгрывали втемную. Реальная работа была никому не нужна, руками Провинциал-Охранителя попросту убирали неугодных Архиепископу церковников, выдавая это за борьбу с симонией. Да, ему отправили материал на реальных жуликов, но далеко не на всех. Судя по уликам, сама по себе незатейливая схема обогащения предполагала участие кого-то высокопоставленного из церковного казначейства, но про бухгалтерию епископата в представленных бумагах не было ни слова. Зато по столице бродили упорные слухи, что самым вероятным преемником Архиепископа будет глава комиссии Синода по ремонту и строительству, епископ, прочно связанный с финансовыми потоками.

- Мохнатый? – привычно обратился отец Георгий к своему коту. – Тебе не обидно, что нас с тобой считают дураками?

Кот дернул ухом, не прекращая вылизывать пушистый хвост.

- Мне вот немного обидно… - пробормотал охранитель себе под нос. – С другой стороны, доверили важное дело, значит дураки мы с тобой хотя бы исполнительные. И то хлеб. Владыка меня помнит наивным балбесом, прохлопавшим главного колдуна в своей жизни, так что у него есть все основания не подозревать нас с тобой в излишней догадливости. Не будем его пока разочаровывать, да? К тому же не стоит недооценивать собственную глупость… Я ведь уже преступник, раз позволил Владыке остаться на своем месте, а не арестовал за оскорбление величества.

Отец Георгий прошелся по кабинету, потирая пальцами лоб. В голове крутилось: «Ты теперь на острие таранного удара кавалерии, Жар-Птица. Тобой будут ломать строй. Выживешь и победишь – молодец, не выживешь – станешь предметом торга между Владыкой и Императором. Поганая перспектива, но другой нет».

«К чему этот пафос? – ехидно ответил он сам себе. – Все посвященные, что порученец, что твой собственный заместитель, на тебя смотрят, как на покойника. Какой удар, какая кавалерия, тебя принесут в жертву ради величия Церкви – и что, ты не согласен?»

Из глубин памяти всплыла старая солдатская песенка: «Лу-учшая наша судьби-ну-шка перебить их всех во славу короля!»

- Ничему меня, старого болвана, жизнь не учит, - вслух с сарказмом фыркнул епископ.

В углу кабинета раздалось жалобное бульканье. Мохнатого кота Дымка тошнило собственной шерстью. Дело житейское, но кот выглядел донельзя смущенным. Он постарался забиться подальше за тумбочку, чтобы спрятать следы конфуза.

Отец Георгий взял со стола свежий номер «Гетенбергскиех новостей». Оторвал кусок страницы, как раз по тяжеловесному абзацу: «Его преосвященство провинциал-охранитель отец Георгий был назначен на высокую должность главного охранителя столицы после блестящего завершения расследования о человеческих жертвоприношениях…» где-то там же в статье было: «ранее отец Георгий не одобрял наказания для незловредных колдунов, за что при прежнем правлении был сослан в провинцию. Сейчас он вновь служит в столице, обеспечивая исполнение закона «О магии», воплощая в жизнь свои давние убеждения». И еще что-то про «доброго служителя» и «хранителя веры».

Охранитель по прозвищу Жар-Птица смял лист с восхвалениями в адрес собственной персоны, отодвинул тумбочку (Дымок пристыженно отбежал подальше) и стал собирать газетой последствия кошачьей тошноты.

Красивая история заслуженного возвышения честного служаки, воина Церкви, годилась только для этого. А, да, еще она подойдет для торжественного некролога.

Скрытые мотивы назначения на должность и мрачные перспективы жертвенности – это, конечно, очень интересно, но повседневные дела никто не отменял. Пора было отправляться читать проповедь в церковь Святого Себастьяна. Была такая обязанность у столичных епископов – раз в неделю служить в храмах на окраине.

Ехать в возке не хотелось. Посылать секретаря на конюшню, велеть седлать лошадь? Вот еще…

Отец Георгий махнул служке – сиди уж, сам спущусь. Не сахарный, чай, не развалюсь, если собственными епископскими ручками подпругу затяну.

Конюхи подворья охранителей чинили дверь в денники. Старший отдавал распоряжения, а младший бестолково, но старательно прилаживал доски. Они были заняты работой и не заметили, как подошел Провинциал-охранитель.

- Насрать те в руки, чтоб прилипало! – прокомментировал старший конюх очередную неловкость подчиненного. Но вместо извинений младший резво подскочил и низко поклонился отцу Георгию.

Старший конюх стоял спиной к епископу. Пару секунд он с недоумением пялился на смущенного коллегу, потом догадался обернуться – и тоже почтительно склонился.

- П-простите, В-ваше П-преосвященство, - пробормотал конюх. – Мы вас н-не заметили…

- Прежний епископ в конюшни не ходил, - с ноткой неодобрения протянул младший.

Жар-Птица смотрел на смущенных конюхов без осуждения. Он уже почти было махнул рукой – забудьте, лучше седлайте-ка мне коня, - но тут старший начал оправдываться:

- Я эту фразочку два дня назад услышал, вот, запала в душу, теперь и к месту, и как попало… Это, когда мы за тем тощим приглядывали, там такой чиновник был… Солидный, а как ругается!

Жар-птица чуть склонил голову набок:

- Каким таким тощим?