Семейные обязательства

Гнёздовск загодя готовился к зимним праздникам, и кое-где уже появлялись яркие украшения. Древний языческий обычай – отмечать середину зимы, самую долгую ночь в году, в Гнездовске мирно уживался с христианским рождеством.

На Йоль гнездовцы устраивали пир и карнавал, гуляли всем городом, в масках и личинах. Рождество, напротив, отмечали степенно, угощением в кругу семьи. В Империи было иначе. Потомки жителей Тридевятого царства не забыли языческий Йоль, но было не принято говорить об этом вслух. Просто ужин темным вечером зимнего солнцестояния был чуть побогаче, чем обычно. Даже самые небогатые люди выставляли на стол яблоки и ветчину, а где-нибудь в уголке вешали ветку омелы. Зато Рождество отмечали с размахом.

В Гнездовске бесчисленные кафе, рестораны и лавки с подарками и сладостями делали в канун праздников полугодовую выручку. Найти свободный номер в гостиницах было непросто, но Эрик каким-то чудом сумел договориться об аренде небольшого домика в тихом центре столицы княжества. На все вопросы бывший сержант просто пожимал плечами: «Добрым словом и золотой монеткой можно многого добиться… »

Элиза решила не откладывать дело о наследстве. Сначала Йоль и карнавал, после — Рождество, потом Новый год, потом еще что-нибудь… Лучше поспешить.

Гнездовское отделение имперского банка было празднично украшено еловыми ветками, цветной мишурой, позолоченными шишками и стеклянными шариками. Элиза уже насмотрелась на убранство города и почти перестала удивляться местной расточительности. В империи такая красота стоила немалых денег, а здесь, видимо, стеклодувы хитро колдовали над игрушками.

Или просто банк – не самая бедная контора в Гнездовске?

Профессионально-приветливый приказчик выслушал Элизу, посмотрел на ее документы и на завещание тетушки, заверенное имперским нотариусом. Не высказал никакого удивления, даже бровью не повел.

Объявилась наследница через двадцать лет? И не такое случалось. Желаете получить доступ к счетам? Конечно. Но мы обязаны все проверить, понадобится время на запросы. Постараемся побыстрее, мы первыми из банков Империи установили магическую связь между всеми отделениями, но в канун праздников… Вы сможете прийти после карнавала? Будем ждать. Где вас найти, если ответ придет раньше? Спасибо, что выбрали наш банк. Поздравляем с наступающим Рождеством! Примите, пожалуйста, небольшой подарок.

Элиза догадалась, что по местным обычаям поздравлять еще и с Йолем имперцам неудобно, а угодить клиентам надо. Вот и упоминают только Рождество.

Приказчик протянул ей маленькую, чуть больше ее ладони, корзинку с фигурным печеньем — зайцами, елочками и шишками.

Такое печенье они с мамой пекли на Рождество. Элиза смотрела на смешную заячью мордашку и, казалось, чувствовала мамину руку на своих волосах.

«Все будет хорошо, девочка. Я тебя люблю. Береги себя…»

«И я люблю тебя, мама… - мысленно отозвалась Элиза. – И папу…»

Она подняла заблестевшие глаза на приказчика, сердечно его поблагодарила и вышла на крыльцо, одновременно стараясь не расплакаться и не слишком широко улыбаться. Неприлично для дамы, тем более — вдовы, лить счастливые слезы над печеньем.

Но вокруг был сказочный Гнездовск. Она была здесь одна, своей волей, и ей это очень нравилось.

«Я люблю вас», - неслышно сказала она всем. И умершим маме и тетке — думать о незнакомой Елизавете, как о матери, не получалось. И отцу, отдавшему свободу и честь ради не нужного ей счастья, и неизвестному возлюбленному Елизаветы, который, видимо, и не знал дочери…

Я люблю вас. Но решать буду сама.

Элиза с весело тряхнула головой.

Если не выйдет с наследством – найду работу. Лучше быть письмоводителем или гувернанткой, чем оставаться объектом чьей-то заботы. Год она проживет на то, что Пьер оставил ей, а потом? Либо он воскреснет, либо начнутся дрязги с остальными Румянцевыми. Самостоятельность придется отвоевывать, а ей с ними даже говорить страшно. Так что наследство семья Румянцевых может употребить… любым способом.

На еду для нас с кошкой Гердой я уж как-нибудь наскребу, а без богатых нарядов прожить можно, тем более что мне негде в них блистать. Не зовут дочь заговорщика на светские рауты, вот ведь неприятность какая.

Ну и пусть.

Для закрепления символического эффекта отказа от условностей этикета (или – из детской вредности), она достала из корзинки печенье-елочку и съела прямо на крыльце банка. Вопиющее нарушение приличий для имперской светской дамы, зато для никому не известной гостьи Гнездовска – в самый раз.

Угощение оказалось идеальным — хрустящим, но легко тающим во рту; в меру сладким, с нотками имбиря и малины. Элиза тут же потянулась за следующим.

Вечерело. Фонарщики уже вышли на улицы, переставляли свои длинные лестницы от столба к столбу, зажигали теплые огоньки. Элиза смахнула с рукава несколько снежинок, и с улыбкой смотрела, как падают новые, такие разные, огромные…

Город пах прошлогодней пожухлой травой на присыпанных снегом газонах, лошадиным навозом, сладкими плюшками из лавки на углу, мокрым ветром, дымом из печей и чем-то еще, неуловимым, незнакомым и сладким.