Семейные обязательства

Элиза медленно шла по бульвару, любуясь вечерним Гнездовском – украшенными мишурой елками, разноцветными магическими огоньками в витринах, искусно вырезанными ледяными скульптурами на аллее…

В окне первого этажа солидного каменного дома она увидела мальчишку лет четырех. Парнишка уперся ладошками, прижался к стеклу носом и увлеченно корчил рожи прохожим. Подбежала запыхавшаяся нянька, оттащила сорванца и задернула шторы.

Элиза улыбнулась им вслед.

Афишная тумба обещала «почтеннейшей публике» премьеру новой пьесы «Танец сказок», выступление труппы воздушных гимнастов, соревнование по гонкам на санях и ярмарку зимних разносолов.

- Мы задержимся здесь на какое-то время, - сказала Элиза охране. - Банкиры хотят проверить мои бумаги.

- Билеты на премьеру раздобыть, – понимающе кивнул Эрик. – И к циркачам. Интересно, где они выкрутасничать собираются, неужто под открытым небом?

- Вот и выясни, - попросила его Элиза. – А я поужинаю - и домой, читать книжки и есть сладости. Раз уж послала судьба нежданную передышку, нужно ею пользоваться.

Гнездовск обещал стать жизнью-вне-времени. Элиза была здесь чужой, никто не знал ее, никто не обращал внимания, никто не кривился вслед с брезгливой ухмылкой, не шептал «загово-о-орщица!», не отводил глаза… просто не замечали. Ее это полностью устраивало.

Даже если ничего не получится из безумной идеи с наследством, она уже благодарна Гнездовску за чудесные зимние каникулы. И за коринку с печеньем.

Элиза прошла дальше по бульвару и села поужинать в маленьком уютном кафе. За окном снова повалил густой снег. Он завивался причудливыми узорами, рисовал добрую сказку дороге к теплому дому, горящему очагу и разогретому ароматному вину с травами в высокой кружке.

Вот она, эта кружка. Прямо перед тобой. Возьми в руки теплый фарфор, согрейся, отдохни. Пусть здесь не дом, а всего лишь остановка в пути.

Ты сама построишь свой дом.

Элиза улыбнулась своим мыслям и достала из корзинки еще одно печенье.

***

Гнездовская традиция Йольских карнавалов уходила корнями в далекое прошлое. Испокон века темным и глухим зимним вечером люди надевали шубы наизнанку, закрывали лица личинами и веселились вовсю, пугая злых зимних духов.

Прежние гнездовцы приносили жертвы богам и звали весну; их потомки просто развлекались, делая вид, что совсем не помнят старые обычаи.

Крынка с молоком и свежий хлеб у печки? Цветные ленточки в венике? Не ваше дело. Вот, плюшку возьмите, да отщипните очагу. Вкусно? Славно, славно... А теперь шагайте, нечего по хате шастать. Идите на площадь, там гулять будут до утра.

На одну, самую длинную в году ночь, от синего заката до блеклого рассвета во всем княжестве пели, плясали, пили, угощались и напрочь забывали, кто здесь крестьянин, кто рыцарь, кто знатная госпожа, а кто – прачка из портового квартала.

Говорят, даже старые духи лесов и полей… Да мало ли, что говорят? Сказки всё. Хотя, кто ж их знает, может, вон тот, с синей рожей, не краской размалевался, а вовсе даже омутник?

В веселой толпе забывали и звания, и родословные. Мелодично смеющаяся дама в лисьей маске могла оказаться и княжной, и шлюхой, а ее кавалер в черной повязке – военным, старьевщиком, рыбаком, купцом, разбойником…

Вам-то какая разница? Лучше медовухи выпейте — пряной, густой… Осторожно! Горячая! Поберегите губы – их, коли повезет, обожжет поцелуем незнакомка…

Это была ночь-между. Между Явью и Навью, между старым и новым, между жизнью и жизнью.

Невозможная, нереальная ночь.

Элиза читала об этом обычае, но самой принять участие было страшновато… Или это просто старая привычка бояться всего, что может не понравится кумушкам в светских салонах?

Элиза отодвинула портьеру и посмотрела на улицу. Окна выходили на широкий бульвар, ведущий к площади у Гнездовской ратуши. Там, на заметенном снегом газоне, человек пятнадцать в масках играли в снежки. Хохотали, как дети, кидали снежными комками друг в друга и в проходящих мимо. Невысокая девушка закинула кусочек льда за шиворот зазевавшемуся кавалеру. Тот весело взвыл, погнался за ней…

Портьера в руке Элизы задергалась. Это кошка Герда прыгнула на качнувшуюся кисть гардины, вцепилась в нее зубами и когтями и увлеченно, с рычанием драла добычу. Дворовая гетенхельмская кошка лапой скребла на приличия. Она хотела играть.

Элиха вздохнула и отошла от окна. Еще примерно четверть часа она провела, пытаясь вникнуть в сюжет занудного романа из «Дамской библиотеки». Перевернула очередную страницу, пробежала глазами строчки от слов: «синий взор прекрасной темноволосой девушки» до «его сердце колотилось как колокол».

«К-к-колокольня высокая, а я одинокая…» - фыркнула Элиза словами глупой песенки, передразнивая пристрастие автора романа к букве «к».

Герда тем временем наигралась со шторой, стребовала с Насти угощение и, довольная собой, разлеглась на диване.