Алена старалась не слишком надоедать ему, но от беспокойства не знала, куда себя деть. Вчера весь вечер просидела в кресле с крючком, но не смогла сосредоточиться даже на любимом деле. Ташка поглядывала искоса, а потом ехидно поинтересовалась: «Что это у тебя, мамочка, клубок совсем не уменьшается?!» То и не уменьшается, что руки будто бы чужие. А какая бы могла получиться шаль! Алена только недавно тщательно продумала узор, подобрала пряжу, предвкушая, как тихими осенними вечерами станет колдовать над новым своим произведением. Это дамы из лицея так их называли — произведениями, каждый раз потрясенно охая над Алениными шарфиками. Заказывали себе «такую же прелесть», но она отнекивалась, ссылаясь на занятость. И еще немного стеснялась. Так что вязала Алена исключительно для себя, Ташки и подруги Юльки. Последняя тоже всегда восторгалась, закатывала глаза, причмокивала губами и ругала Алену, что та сидит в школе — пусть хоть сто раз престижной! — а не мчится со всех ног к Юдашкину или Зайцеву демонстрировать свой талант.
— Какой еще талант? — смеялась Алена.
— Ба-льшой! — Подруга выскакивала из-за стола, обертывалась шалью и принималась дефилировать по кухне. — Вот связала б ты им платье или костюмчик какой! У тебя же фантазии немерено и руки золотые! Золотые руки-то, балда!
Алена уже хохотала, чуть не падая со стула. Тонкая, маленького росточка, с короткой мальчишеской стрижкой, Юлька была похожа на беспризорника, который стащил у бабуси платок, чтобы согреться. И изображает теперь томную походку манекенщицы.
Зрелище уморительное.
Юлька вообще существо веселое и беззаботное, и Алена завидовала этим ее качествам. У нее самой так не получалось. Чтобы всегда улыбка в тридцать два зуба, румянец во всю щеку, голос бодрый и на все проблемы один ответ: «Прорвемся!»
Как тут прорваться, если муж дома не ночует и совсем из-за этой своей выгодной сделки голову потерял?!
Алена налила себе еще кофе и стала думать, как бы отвлечь Лешку хоть ненадолго от его трудов. Иначе однажды он просто рухнет, умаявшись до предела.
— Мам! Мам, ты куда делась?
Заячий топоток по квартире, хлопанье дверей, шум опрокинутого стула, сердитое бормотание, и через секунду в кухню просунулась сонная веснушчатая физиономия.
Настроение как-то сразу улучшилось.
— Ты здесь? — уточнила физиономия на всякий случай.
Алена кивнула, радостно поглядывая на нее из-за чашки кофе.
— А чего делаешь?
— Кофе пью.
Ташка выдвинулась вся, покачалась на пятках, приглаживая стог соломы на голове. И сделала книксен, двумя пальчиками оттопырив пижамные штаны.
— Тогда доброе утро, мамочка!
— Доброе, доброе. Ты что встала-то?
— Так выспалась.
— Выспалась, а стулья роняешь, — усмехнулась Алена, принимаясь готовить любимые дочкины сладкие бутерброды.
Ташка это замечание комментировать отказалась, молча и сосредоточенно насыпая себя какао.
— Запеканку будешь? Или отбивные?
— И запеканку, и отбивные. Я — растущий молодой организм, которому положено жрать без остановки.
— Если ты, организм, не перестанешь грубо выражаться, я тебя выпорю!
— И в угол поставишь? — с притворной горечью спросила Ташка.
— Нет! В чулан запру!
— У нас нет чулана, мам. Хватит тебе уже крутиться, допивай свой кофе и иди причешись!
Алена осторожно потрогала пучок на голове и сообщила, что уже причесана.
— Что, с этой блямбой гулять пойдешь? — сморщилась дочь. — Скучно же, мам!
Да, у них же сегодня — полная свобода! Ташка учится во вторую смену, а вместо Алениной литературы Тамара Эдуардовна проводит историю в пятом «Б». Как здорово-то! Все-таки жизнь прекрасна и удивительна, раз есть еще хоть что-то, кроме волнений за мужа и горьких мыслей по поводу его внезапной отчужденности.
— Ужас, как скучно! — повторила Ташка, состроив жуткую мину.
— Так я же не в цирк иду, — бодро откликнулась Алена, — а просто погулять.
— Ну, мама! Тебе с распущенными в сто раз круче! А так ты на училку похожа.
— Я и есть училка!
— Но тебе же не девяносто лет, — Ташка почесала нос и хитро прищурилась — верный признак очередной гениальной идеи. — Мам, давай так, если ты волосы распустишь и наденешь эту свою юбку зеленую, я с тобой гулять пойду, куда захочешь. В противном случае маршрут выбираю сама!
— Это шантаж! — возмутилась Алена, хотя ей было все равно, куда идти.
Почему-то всегда так получалось, что она поддавалась на Ташкины провокации. В эти моменты было совершенно непонятно, кто из них взрослый человек, а кто — дите неразумное.
Дочь важно кивнула, нисколько не смутившись.
— Зеленая юбка очень короткая, очень!
— Вот и хорошо, — улыбнулась Ташка, — ты же не монахиня, чтобы постоянно в длинных ходить!
Алена тоже почесала нос.
— Нет, я не могу. Я ее сто лет не носила и носить не собираюсь! У меня пальто в химчистке, а в куртке и в этой юбке я буду похожа на… Неважно… И волосы мне укладывать часа полтора! Нет, Ташка, и думать забудь.