Семь верст до небес

— Добрый день, — невыразительно улыбнулась училка. Он сразу понял, что она — именно училка, не родительница, не секретарь.

Неловко пробравшись к столику, она налила себе минералки.

— Вы будете? — едва слышно поинтересовалась у него.

Он посмотрел в ее уставшее лицо и махнул рукой.

— Валяйте! Хотя… Я бы кофейку хряпнул.

— Хряпнул?! — изумилась она тихонько. И зачем-то направилась к пальме.

Балашов, выгнув шею, наблюдал за ее передвижениями. Оказалось, за пальмой — еще один столик. С кофеваркой и подносом, уставленным фарфоровыми чашечками. Училка выкатила его оттуда и осведомилась очень вежливым голосом:

— Вам с молоком или со сливками?

— Ну, блин, и сервис тут у вас! — не сдержался Алексей.

Она вдруг улыбнулась с энтузиазмом, очень доброй и широкой улыбкой. И Балашов на миг залюбовался ее лицом.

— Это Пал Палыч, наш директор. Он очень заботится об учителях…

— А вы что преподаете? — заинтересованно спросил Алексей.

— Русский язык и литературу.

Сначала он просто изображал вежливый интерес, потом загорелся не на шутку. Женщина не была красавицей, но ему нравилось смотреть на нее и слушать ее голос — хорошо поставленный, профессиональный голос педагога. К тому же в ней чувствовался некий надлом, тоскливая заброшенность стояла в глазах, и Балашов немедленно ощутил себя рядом с ней сильным и уверенным. Все познается в сравнении, наверное, так.

Разговор на первых порах хромал и спотыкался, но после обмена именами и нескольких глотков крепкого, вкусного кофе приободрился и затрусил неспешной рысцой. Вдоль музыки, классической литературы, весны за окном.

Балашов забыл, что пришел сюда по делу, и опомнился, только когда распахнулась дверь, впуская маленького круглолицего мужика с объемистыми папками в руках. То был начальник АХО. Алексей сейчас бы под страхом смертной казни не вспомнил его имени. И на самого хозяйственника смотрел несколько секунд недоуменно, будто пытаясь сообразить, какого черта он тут оказался.

— Ну, как вы тут? Заждались? Здравствуйте, Аленушка, ах, мы с вами уже виделись сегодня. Кофейку? Ах, ах, вы уже пьете… Ну что ж, приступим.

Алена отставила чашку и двинулась к дверям, кивнув на прощание коротко и равнодушно. И Балашову вдруг стало очень обидно, что он не сумел заинтересовать ее. Не растормошил.

— Извините. Я на минутку, — сухо обронил он, когда дверь за ней закрылась.

И выскочил в коридор.

— Алена!

Она обернулась и взглянула на него с мягким удивлением.

— Во сколько у вас заканчиваются уроки? Я хотел бы… поужинать с вами, это возможно?

В ее глазах метнулось сомнение, а потом снова навалилось туманное, вязкое безразличие.

— В принципе, возможно. Только зачем?

Он не знал, что в эти минуты она клянет себя последними словами. За глупые раздумья и еще более глупые мечты. Он не мог слышать, как она говорит самой себе, что жизнь продолжается, годы идут, ничего интересного не предвидится, что не каждый день ее приглашают на ужин, что выть на луну от одиночества — собачий удел, а никак не женщины ее возраста.

Каким-то образом он догадался, что отвечать на ее последний вопрос не стоит. Просто не надо, и все. Он старательно выдержал паузу, и Алене ничего не оставалось, как пообещать, что к шести часам она будет свободна, и он может заехать за ней прямо сюда, к лицею.

Вечером, в ресторане, выяснилось, что им есть о чем поговорить, кроме музыки и погоды. Так разговаривали они еще несколько месяцев, встречаясь почти каждый день. Балашов был уверен, что влюблен. И даже наличие Ташки его не смущало, наоборот, хотелось взять их обеих — и мать, и дочку — под свое крыло. Рядом с Аленой он будто становился сильней, несмотря на ее нежные подколки и снисходительность, изредка проскальзывавшую в голосе.

Ему нравилось смотреть, как она колдует на кухне, как уютно постукивает спицами, устроившись на диване у него под боком. С ней всегда можно было посоветоваться, и его рассказы о проблемах на работе — каждый раз новых! — она выслушивала внимательно и терпеливо. Нет, в рот не смотрела, но было заметно, что ей все это важно. И он верил, что так будет всегда.

А потом — куда все это делось?!

Она по-прежнему ласкова и заботлива, но он… У него появились совсем другие интересы. Теперь, когда до мечты можно было дотянуться рукой, его перестала занимать реальность. Ему было скучно, и привычный быт, и вкусный ужин, сервированный по всем правилам, и плавные, спокойные движения жены, и ее рассказы о школе раздражали его невероятно.

Даже странно, что он сдержался и не наорал на нее — как случалось не раз в эти дни! — когда она позвонила ночью на мобильный.