Семь цветов страсти

— А я сбежала к тебе, и нам пришлось измышлять акробатические способы, чтобы не затронуть моего ранения. У меня даже температура тогда повысилась.

Ал поднялся и снял с меня халат.

— Я хочу удостовериться, что с пострадавшими местами все в порядке.

Нагнувшись к моему выпяченному заду, он вдруг впился зубами в ягодицу. От неожиданности я взвизгнула и тут же была сбита с ног и прижата к полу. Ал рычал и пыхтел, кусая мою шею и грудь, но через пару минут бессильно перевалился на спину.

— Не могу…

Я затаилась, ощупывая укус на шее и не зная, как реагировать на такие «шутки».

— Одевайся, детка. Алан Герт — «ковбой» и бабник — стал импотентом.

Мы по-братски сидели на диване: я — с холодным компрессом на синяке, Ал — с бокалом виски и исповедью.

— Сегодня, когда ты плакала там, на платформе, я думал, что все вернулось на свои места, ты исцелила меня, сделав опять мужчиной, как я тогда сделал тебя женщиной. Все вернулось, клянусь, Дикси, — все! У меня трещали по швам брюки весь съемочный день… А сейчас я думаю, что мой организм, мой чертов организм просто среагировал на твои слезы! Он стоит от чужих мучений!.. Нет, Дикси, я не увлекаюсь плетками и наручниками. Я вообще как-то забыл о сексе. Женился и стал «интеллектуалом». Знаешь, это отшибает… Когда слишком много думаешь и редко заглядываешь под юбку жене… Романчики у меня пошли плохонькие — девицы изображали восторг, рассчитывая попасть в мой фильм. А что я мог? Да практически ничего. Как сегодня или чуть лучше, если не так устал. Мне ведь только сорок четыре.

— Ал, ну зачем создавать проблемы и жадничать? Что-то ушло, что-то пришло. Я думаю, никому не удается в сорок достичь результатов двадцатилетней давности.

— Нет, детка. Я просто круто взял вначале, в сущности, с тринадцати лет. Перерасход горючего. Один мой приятель сказал: «На жизнь каждого мужика выдается ведро спермы — я черпаю уже по донышку». Ему было немногим больше моего.

— Это общая проблема, увы, и ты нашел для себя хорошую замену. Сублимировав эротическое в интеллектуальное… Я думаю, у тебя будет прекрасный фильм.

— Но ведь мне хочется! Жутко хочется… Идея не отпала и не стала менее актуальной. Временами, правда. И время от времени у меня выходит неплохо… Знаешь, кого я изнасиловал последний раз от всей души? Свою жену. Три года до того вообще не вспоминал, где у нее что находится. А здесь приезжаю домой злой, и она с какими-то денежными проблемами пристает… Женщина въедливая, худенькая, жилистая и длинноногая, как кузнечик. В первые месяцы после свадьбы я вообще не замечал, есть ли у нее голова, — только эти длиннющие ноги и то, что между ними. А здесь вижу — есть! С огромной пастью и злющими глазами. И пасть изрыгает поток оскорблений. Не знаю, как это вышло, — махнул я ее кулаком пару раз, свалил, зажал вопящий рот и вдруг стал прежним — как джинн в меня вселился! Мы трахались несколько часов, перевернув все в доме и не заметив, как пришла уборщица. У меня даже потом все распухло от усердия. Трудовые ссадины.

— А вы не пробовали повторить этот трюк?

— Нет. Она мне вообще стала противна. То ли от того, что открыла во мне зверство, то ли я не мог простить себе, что так обезумел от этой блохи и она возомнила, что она получила надо мной власть… Мы редко видимся. Нас связывают дети.

— Недаром специалисты-сексологи загребают огромные деньги. Они бы живо вычислили сейчас тип твоих интимных запросов и расписали по полочкам всю необходимую процедуру.

— До этого я пока не дострадался, Дикси. Все надеюсь сам выплыть — я же сильный малый… — Он повел обнаженными плечами, сплошь состоящими из переплетенных мышечных жгутов.

— Да, рекламный ковбой. Ты в полном порядке, Ал. Поверь мне. Просто не надо форсировать и жать на все педали. Прислушивайся к себе, приглядывайся, как индейский охотник к добыче, и лови «позывные». Иногда случаются странные вещи… Знаешь, что на меня сильно подействовало в этом смысле? Такая ерунда — не поверишь, как на двенадцатилетнюю девочку… За стенкой занимались любовью, и мне было все слышно — стоны, скрипы… Меня это страшно завело.

— Господи, ты несчастная женщина — здесь на каждом шагу кто-нибудь стонет и зажимается. Так можно стать эротоманкой. — Алан подозрительно прищурился. — За стенкой трахался твой любовник? Это он и есть Микки?

— Нет… в общем, да. То есть я имела на него виды. А он надрывался и пыхтел со своей женой. При этом далеко не молодожен и не стегал ее розгами…

— Хм… «Есть много, друг Горацио, на свете…» Но ты не теряйся, детка. Поверь профессионалу — ты стала еще соблазнительней. Устоять может только гомик или… такой дубина, как твой Майкл.

— Или такой неважный режиссер, как ты. Средненький, что бы там ни плели тебе на ушко девчонки и дружки. Я хорошо помню рецензию Залкинда: «Герт застрял между двух стульев!» — Я пьяно рассмеялась и получила плюху.

Мы стояли друг против друга, с ненавистью глядя в глаза и сжимая кулаки.

— Стерва! — выжал сквозь зубы Алан.