Семь сувениров

– Ну, бывает же, что отец – тиран. Бьет детей, оскорбляет, лишает материальных поощрений…

– Нет. Это не про Вениамина Волкова. Если хотите знать… Он очень любил меня, хотя, одновременно, и как-то по-особенному, болезненно, ненавидел. Ничего не мог с собой поделать. Вспышки гнева настигали его неожиданно. Он как будто реагировал на какие-то ведомые только ему одному сигналы и впадал в ярость… Это прорывалось вне его воли. Я долго думала – почему? Лишь потом, спустя годы, поняла (или мне только кажется, что поняла)… во мне он видел плод своей ошибки.

– Ошибки? Что вы хотите этим сказать?

– Я ассоциировалась у него с той далекой историей – с мамой, Андреем Огневым, дядей Константином и его собственным отношением к маме и Андрею… Я была символом осуждения Андрея, его заключения, его сломанной жизни… Мне кажется, что он всегда воспринимал меня нерождённым ребенком Андрея. Его упущенной возможностью. Непрожитой жизнью его потенциального дитя… Да он мне и сам говорил, что меня «не существует»… Я – лишь иллюзия. Его иллюзия.

Николай пристально смотрел на нее. В голове кружили четыре слова: Андрей, Константин, Вениамин, Александра… Они скользили, летели, переворачивались, распадались на буквы… Что-то было в этих четырех именах. Но почему они возникали все четверо? Ведь это был треугольник… Так ему раньше казалось по крайней мере… Но теперь он понимал, что все чаще стало возникать имя старшего брата Вениамина. Константин появлялся то здесь, то там… Он был повсюду. Он был связан с этой историей. Как бы он ни пытался утверждать обратное.

– Скажите… А Константин Волков тоже был как-то связан с этой историей? – спросил он.

– Конечно… Ведь это он поспособствовал маминому поступлению в университет. При этом, ни отец, ни Андрей Огнев о ней еще не знали. Насколько я помню из рассказов дяди, кто-то из Тарту попросил помочь ей при поступлении. Я уверена, что она и без всякой поддержки смогла бы поступить, но с этим были сложности.

– Так значит… она приехала из Тарту…

– Да.

– А вы часто бывали там? Ездили к родственникам?

– Нет. Совсем нечасто. Буквально пару раз. И к нам никто не приезжал. У мамы там оставался только отец, но он умер еще в 70-х годах… Приезжали какие-то ее школьные друзья… Точно не помню. Она не любила и не любит говорить о Тарту.

– Почему же?

Василиса пожала плечами.

– Вот это действительно тайна. Я ничего об этом не знаю. Но, мне кажется, что именно в ее отъезде из Тарту, поступлении в университет, знакомстве с дядей Константином кроется что-то главное. Ключ ко всем дверям в этой запутанной истории.

– И как же мне узнать обо всем? Константин Семенович молчит, ваша мама молчит. Ваш отец и Андрей уже никогда никому ни о чем не расскажут…

Она покачала головой и развела руками.

– Увы… Но есть квартира… Возможно она сможет о чем – то рассказать вам. Я бы не решилась ходить по этому запутанному лабиринту в поисках правды… Это все слишком болезненно для меня… А вы сможете, Николай. Вы сможете.

За окном быстро проносились машины. Бутылка Бон Аквы на рекламном щите все переливалась в лучах уже вечернего солнца. Она то вспыхивала, то гасла. Струи воды все стекали по загорелой коже красивого юноши. Он подмигивал проходящим мимо него, поднимал голову, пил воду и растворялся.

– Как все запутанно… – прошептал Николай. – Сложно… Еще никогда не было так сложно…

– Николай, – тихо сказала Василиса.

– Да?

– Прошу вас… не сдавайтесь… не сдавайтесь… Раскройте правду. Я всегда знала, я верила, что отец не писал доноса на Андрея. Да, он любил маму, но он любил и Андрея… Докажите, что он здесь ни при чем… прошу вас… Я надеюсь на вас…

Николай пристально посмотрел на нее. Она больше не улыбалась. Выражение лица стало серьезным, глаза горели болезненным, прожигающим насквозь огнем… Он протянул руку, положил ее на ладонь Василисы и крепко сжал ее.

– Я обещаю вам, что непременно докопаюсь до сути… Не обещаю доказать, что ваш отец не писал донос… Обещаю узнать правду. Какой бы она ни была…

19

На следующее утро Николай проснулся от звонка мобильного. Он долго думал, отвечать или не отвечать, увидев номер Исаева. В конце концов, махнул рукой и нажал на зеленую клавишу.

– Николай! – послышался раздражённый голос шефа. – Ты меня слышишь?!

– Да, Виктор. Я тебя слышу.

– Ты что, еще спишь?

– Лег поздно. Долго возился с материалами.

– Ты понимаешь, что все сроки прошли?! Мне вчера звонили инвесторы. Они просят, чтобы фильм был готов к концу августа и вышел в сентябре. У Волкова в сентябре годовщина – восемьдесят лет со дня рождения.

– Я помню.

– Ты успеешь?

Николай молчал и растирал левой рукой шею.

– Николай! Ты слышишь меня? Успеешь?

– Постараюсь.

– Постарайся. Постарайся. Иначе… ты меня знаешь…