Семь ступеней в полной темноте

— Тебе нужно поесть, отдохнуть и умыться. Исследования потребуют от тебя стрессовых реакций. Питание внутри модуля будет происходить через кровь. Так что, нормально поешь ты не скоро.

— Ясно. Как долго это продлится?

— В лучшем случае неделю. Сам понимаешь, явление уникальное. Мне пришлось активировать часть систем корабля. Задействовать больше логических модулей. Перестроить нейросеть частично.

— Я буду в сознании?

— Нет. Я буду перегружать нервную систему. Это опасно для психики. Кроме того, придется задействовать функции твоего мозга и загрузить в него огромное количество информации.

— А так можно?!

— Да. Но это болезненный процесс. Мозг и тело должны понимать, что происходит. Иначе не будет нейронного отклика. Ты будешь в состоянии искусственного сна. Это из минусов… Хотя есть и плюсы.

— Какие же?

— Ты станешь умнее. Вернее, твоя память заметно расширится.

— Я с ума не сойду?

— Теоретически — нет.

— Ясно. А если просто оставить все как есть? Ведь как-то я до своих лет дожил?

— Здесь решения принимаешь ты — напомнил Эсхил.

— Хотя… — Арон поморщился — лучше сразу все решить. Как думаешь?

— Тебе виднее, Арон.

— Ладно — Арон уселся за стол — дай мне несколько минут…

Набив живот, словно в последний раз, Арон встал из-за стола. Он был готов. Только неизвестно к чему. Эсхил молчал. Механизмы, сновавшие туда — сюда, пропали из виду. Его верный конь, наевшись, свежей травы, чутко дремал. Откуда-то сверху беззвучной тенью опустилась грузовая платформа. В глаза ударил свет.

— Что, прямо туда?

— Прямо туда — подтвердил Эсхил.

Арон встал в центр платформы, и она плавно взмыла ввысь. Потом был просторный, набитый всякими подозрительными вещами, грузовой трюм, длинный освещенный коридор, какие-то запертые помещения и, наконец, просторный круглый белоснежный зал.

— Однажды ты уже был здесь. Младенцем.

— Когда я умирал?

— Да. Отец принес тебя чуть живым.

— И что ты сделал?

— Ничего…

— Постой. Как ничего? Ты же говорил другое!?

— Я не смог тебя спасти. Ты умер.

Арон остановился как вкопанный. Вспомнив, что говорит с машиной, он иначе выстроил вопрос:

— Прости, Эсхил, я не понял тебя. Так… что ты говоришь, произошло?!

— Когда отец принес дитя, я поместил его сюда… — Вторя словам Эсхила из пола белоснежного зала, плавно вырос некий аппарат, отдаленно напоминающий спасательную капсулу. Но белоснежную, и размерами заметно более внушительную.

— Что это?

— Реактор. Все что он не может исцелить — воссоздает заново. Но… тебе он не помог.

— Почему?

— Ответа нет. Я не могу объяснить. Сбоя в системе не было. Реактор оставил все как есть. Хотя дыхания и не было, но тело младенца не меняло своей температуры, а мозговые волны проявляли хоть и чрезвычайно слабую, но активность. Ты был фактически мертв, а он продолжал поддерживать жизнь. Просто подавал кислород, питательные вещества и поддерживал комфортную температуру.

— Что было дальше?

— Я тоже оставил все как есть. У реактора свой протокол. Это единственная система на борту, которая может мне не подчиняться, если наши данные противоречат друг другу. А вот состояние твоего отца было критическим. Он испытывал сильнейший стресс и мог помутиться умом. Я этого никогда не видел ранее, и, впервые за свое существование, осознал, что могу остаться один…. Это страшно, Арон.

Факт твоей смерти уже нельзя было изменить. И я решил выждать время, чтобы дать моему капитану придти в себя. Не знаю как, но, я нарушил один из главных протоколов системы и не стал информировать его. Плохая весть могла бы ему сильно навредить. Я не знал, что делать дальше…

Однако, к огромной радости, спустя один час и десять минут, случился парадокс. Реактор зафиксировал значительный выброс теплоты внутри рабочей камеры. Затем, у мертвого тела появилось дыхание и пульс. Ребенок определенно был жив и практически здоров. Не считая высокой для его вида температуры тела и всплеска активности мозговых волн. Но, потом, и эти показатели пришли в норму. Что тогда случилось, я так и не смог понять.

Арон решительно скинул с плеча оружие и снял куртку. Освободившись от ботинок и остальной одежды, он ступил на прохладный белоснежный пол.

— Значит, узнаешь в этот раз — решил он.

Белоснежная капсула плавно приняла горизонтальное положение и опустилась на пол. С тихим, еле слышным шипением поднялась громоздкая крышка, приглашая Арона внутрь.

— Эсхил?

— Да?

— Если кто-то из крылатых нарушит защитный периметр, пока я тут… не сбивай. Просто не впускай. Это возможно?

— Да, мой господин. Я установлю барьер вокруг скал. И постараюсь никому не навредить.

— Хорошо. И пригляди за Сольвейг, если Уны не будет рядом?

— Не беспокойся. Я установил стабильную связь с ее защитной оболочкой. Она в надежных руках.

— Да, и Уну не выпускай из виду. Она не должна пострадать, ни при каких обстоятельствах!

— Конечно, я все понимаю.

Арон кивнул. Присев на край капсулы, он закинул ноги и вытянулся во весть рост. Заняв свое место в реакторе, он бегло огляделся и попытался успокоиться. Когда это, наконец, случилось, он произнес:

— Приступай!