Семь смертных грехов

- Отец! - обратился квестарь к монаху, когда палач закончил последние приготовления и ждал позволения приступить к делу.

Кармелит, еще не опустив воздетых кверху рук, нерешительно остановил палача.

- Что тебе?

- Я не вполне расслышал твои слова и поэтому боюсь, что они не причинят дьяволам вреда.

Отец Ипполит посмотрел испытующе, не веря просительному тону квестаря, но, желая показать, что хочет применить все средства для изгнания из грешника бесов, сидящих в нем, закрыв глаза и молитвенно сложив руки, произнес:

- Oremus! Заклинаю тебя, Макария...

- Еще поближе, а то мне что-то уши заложило и я ничего не слышу.

- Смотри-ка, ему черти мешают! - пролетело по толпе.

Отец Ипполит отважился сделать два шага вперед и подошел вплотную к квестарю.

- Oremus! Заклинаю тебя, Макария, заблудшего, но отмеченного святым крестом...

Брат Макарий наклонил голову и тихонько прошептал так, чтобы его мог услышать только монах:

- Я знаю местечко, где зарыты сокровища,

и тут же поднял голову, сделав вид, будто он внимательно слушает.

- ... заклинаю богом живым, истинным... - отец Ипполит перешел на шепот, делая вид, что читает молитву: - Скажи, окаянный, где они, и я избавлю тебя от пыток, слышишь? - Голос его затем снова набрал полную силу. - ... да отступят от тебя всякий сатанинский умысел...

- Под дубом на перепутье, - прошептал брат Макарий.

- ... коварная злоба дьяволов и всякая нечистая сила... Говори, где этот дуб?

Квестарь наклонился и сказал прямо в ухо монаху:

- В деревне Черна.

Отец Ипполит закончил заклинания. Под конец он громко вскрикнул, опустился на колени и стал неразборчиво бормотать что-то себе под нос. Дрожащие от страха судьи отступили подальше от осужденного.

Войт разрешил палачу приступить к пытке. Подручные схватились за цепи и потянули их. Зубчатый вал под потолком заскрежетал, цепь навилась на его зубцы в несколько рядов. Затрещали суставы и кости, брат Макарий застонал от боли. Услышав этот стон, монах опомнился.

- Опустите! - закричал он палачам, которые собирались подтянуть брата Макария еще выше.

Те ослабили цепь, и вал быстро начал раскручиваться. Квестарь, к ногам которого были привязаны камни, упал на пол.

Монах о чем-то переговаривался с обвинителем и судьями. Он, вероятно, сумел убедить их: все вышли из сарая, приказав палачу приостановить пытку. Тут же отец Ипполит вскочил на коня, которого подвел к крыльцу один из крестьян, и куда-то помчался.

Квестарю было приятно лежать. Палачи развязали ему руки и ноги, и теперь он мог потянуться. Все ждали, что будет дальше. А войт и судьи, прекратив дальнейшее разбирательство дела, приказали палачу отправить преступника обратно в хлев и запереть его там. Брата Макария привели опять туда, где он сидел.

Ведьма в бочке встретила его ругательствами.

- Замолчи, бестолковая, - пытался урезонить ее квестарь. - Дело-то еще не кончено.

- Все вы одинаковы, - прохрипела женщина. - Суд тебя милует потому, что ты служил попам. Ты - дьявольское отродье, хуже всех чертей. Подохни ты! Пропади ты пропадом!

Квестарь наставительно ответил:

- В книге Иова написано о том, как Елифаз говорил Иову: "Нечестие твое настроило так уста твои, и ты избрал язык лукавых". Вот и я тоже говорю тебе, глупая ты женщина. Ведь ты невинна, а мелешь языком всякую скверну, словно в тебе дьявол сидит.

- Сидит, целая куча дьяволов сидит, и в животе, и в груди, и в чреслах моих, знай, вонючий поп!

- Да отвернись ты от меня, ведь я голый не по своей вине. А у меня есть все, что должно быть, - как бы я тебя не склонил к греху.

- Были у меня и получше на Лысой горе.

- Дура ты!

- Нет, не дура, - они потомство со мной плодили,

- Помолчи, глупая, а не то я тебе всыплю.

- А вот были, а вот были!

Как ни тяжело было брату Макарию двигаться в тесном хлеву, как ни болели у него суставы, он приподнялся и ударил ногой по бочке. Ведьма взвыла не своим голо

сом и начала плеваться, потом бессильно опустила голову и тихонько заплакала.

- Видишь, не боюсь я твоих дьяволов. Они у меня все до одного в заднице сидят: и Змий, и Оборотень, и этот, как его там, - Фарель какой-то.

- Вот они отомстят тебе, отец, - всхлипывала женщина.

- Пусть меня поцелуют в голый зад. Пусть придут, я им такую музыку устрою, что они сразу тебя оставят. Ну, где же они? Почему не приходят?

- Придут, придут и сожрут тебя.

- Пусть придут. Я их всех вызываю. Я, бедный, несчастный квестарь, вызываю их поименно. У меня брюхо пустое, так я им такую мелодию сыграю... - и брат Макарий умолк от усталости.

Женщина тихо всхлипывала.

- Ты правду сказал, отец, ведь я невинна.

- Да я понял сразу, что ты глупа. Зачем же ты признавалась?

- Я очень пыток испугалась. А потом мне стало казаться, что во мне поселились дьяволы и нет мне от них спасения: они рвали мои внутренности, вывертывали кишки, будто я детей рожала.

- Это у тебя от страха, и больше ничего.

- Спаси меня, отец. У меня ребеночек дома.

- Спаси ее! Да я сам в такую беду попал, что вряд ли сумею выкарабкаться. Разве только чудом. А чудес теперь не бывает, так что дело мое плохо.

- Не хочется мне умирать!