Семь смертных грехов

- Ужас! - схватился за голову отец Ипполит и закрыл лицо капюшоном. - Ужас и мерзость безбожная!

- Делай свое дело, - приказал обвинитель палачу.

Теперь квестаря потащили на веревке. Он шел, гордо поглядывая по сторонам, на виду у зевак, привлеченных интересным зрелищем.

Вдруг какая-то женщина выскочила на дорогу и, раскинув руки, преградила путь процессии.

- Отче! - закричала она в ужасе. - Отче, что с тобой?

Квестарь остановился, хотя палачи тянули его дальше.

- Ягна! - обрадованно закричал он. - Пробил, значит, мой час. Я любил считать кости, теперь посчитают кости мне.

- Да как же это? - в порыве гнева закричала женщина.

- Меня почтенные люди обвинили в том, что я колдун и покумился с дьяволом.

- Люди! - закричала Ягна, протягивая руки к подручным. - Отпустите его! Что же вы делаете? Она преградила дорогу обвинителю.

- Пан, отпусти его!

Тот грубо оттолкнул ее с дороги.

- Иди прочь, а то не миновать тебе страшных пыток.

- Люди! Совести у вас нет! Люди!

- Прогнать ее! - послышался приказ судьи.

Один из слуг сбил женщину с ног и хотел дать ей пинка.

Но Ягна увернулась, и, прежде чем слуга успел нанести удар, она, вскочив на ноги, хватила его по лбу так, что тот взвыл от боли, и побежала к деревне.

- Люди, бога вы забыли! - кричала она, и ее голос еще долго доносился до процессии.

Наконец квестаря привели в здание, где совершалось правосудие. Это был сарай, издавна приспособленный для этой цели. Судьи встали вдоль стен, середина же помещения осталась свободной. На центральной балке у потолка был вбит железный крюк с зубчатой шестерней, через которую была пропущена цепь. Это была знаменитая дыба, наводящая ужас на всех воров и мошенников. Квестарь внимательно посмотрел на это приспособление и взглядом измерил расстояние от балки до пола.

- Здорово придумано, - покачал он с удивлением головой.

На небольшом столе в глубине сарая лежали орудия пытки. Палач взял в одну руку клещи, в другую щипцы и сунул их квестарю под нос.

- Посмотри-ка хорошенько, - сказал он надменно.

- Сделано неплохо, - улыбнулся брат Макарий.

- Рвут тело славно, - ответил палач и поднес железный обруч, предназначенный для сжимания головы. - Полюбуйся и на это.

- Ладная штука, - оценил брат Макарий, - видно, хороший мастер его отковал.

Палач показал квестарю еще и железного ежа и цепи. Брат Макарий внимательно осмотрел эти орудия и похвалил мастеров, изготовивших их.

Обвинитель прервал демонстрацию. Он приблизился к квестарю и во имя всего святого на небе и на земле потребовал, чтобы тот признал свою вину, угрожая в противном случае приступить к законной процедуре.

- Никак не получается, - оправдывался брат Макарий, - видно, такой уж я грешник.

- Тогда ты подвергнешься таким пыткам, что небо с овчинку тебе покажется.

- А мне кажется, что и из этого ничего не выйдет.

Обвинитель подошел к судьям и долго с ними совещался. Они о чем-то спорили - было видно, как размахивали они руками и били себя в грудь. Палач ожидал распоряжений. Убедив судей, обвинитель кивнул головой. Мастер пыток взял в руки клещи, подручные сорвали с квестаря рясу, сняли холщовую рубаху, и брат Макарий предстал перед судом в чем мать родила, не прикрыв даже своего естества, так как руки у него были связаны. Залившись краской от стыда, он закричал судьям:

- Что же это вы еще одно орудие бесстыдно выставляете напоказ зевакам?

Мужики оттеснили женщин, а сами столпились в дверях сарая. Палач ухватил квестаря клещами за бок и сжал изо всех сил рукоятки. Брат Макарий скорчился от боли, но молчал. Потом палач прихватил его руку щипцами. Брата Макария прошиб пот, но рта он не раскрыл.

Палач несколько ослабил клещи и щипцы, брат Макарий тяжко вздохнул.

- Ну как, хватит? - заглядывая ему в глаза, спросил палач, пытаясь увидеть в них страх перед новыми пытками.

- Пусть мои страдания зачтутся отцу Розмарину, настоятелю монастыря кармелитов, мне легче на душе будет, - ответил брат Макарий.

- Продолжай, - приказал обвинитель.

Квестаря подвели под крюк и прикрепили его связанные за спиной руки к свисающим цепям. Отец Ипполит приблизился к нему медленной походкой, вперевалку, словно шел в какой-нибудь процессии.

- Послушай, ты, бродяга, я призываю тебя покориться. Скажи только слово, отрекись от своих дьявольских поступков и примири душу с небом. Адские муки, куда более страшные, ждут тебя в геенне огненной. Опомнись, червь, перед величием смерти. Oremus. Заклинаю тебя, заблудшего, но отмеченного святым крестом, заклинаю богом живым, истинным, искупившим тебя своей кровью: да отступят от тебя сатанинский умысел, коварная злоба дьяволов и всякая нечистая сила перед именем того, кто грядет судить живых и мертвых и очистит мир огнем. Аминь.

- Аминь! - повторили хором судьи, обвинитель, палач, а за ними и зеваки, толпившиеся у сарая.

- Покорись! - закричал кармелит, воздевая руки к небу. - Покорись, а то будешь проклят!

В это время палач, не обнаружив раскаяния на лице преступника, привязал к его ногам камень, чтобы увеличить вес тела, которое он собирался подтянуть под потолок.