Семь смертных грехов

Кася топнула ногой.

- А я все-таки сержусь на тебя.

- Почему же?

- Ты сам - невежда, которому, кроме пустой болтовни, ничего не надо, а другому, алчущему света, не позволяешь прозреть.

- Так нельзя говорить, - серьезно заявил францисканец. - Наше положение позволяет воспринимать всяческие познания в целях дальнейшего совершенствования. А другим это кружит голову, и они, попробовав сладкого вина философии, не захотят никакой другой деятельности. Поэтому я забираю тебя, Кася, с собой, а отец с приятелем пойдут своим путем и будут продолжать жизнь, достойную подражания.

Брат Макарий погрозил за спиной Каси кулаком эконому и состроил такую мину, что тот, вытаращив глаза, стоял как столб.

- Ну, пора в путь-дорогу, - закончил свою речь францисканец. - Ты, отче, куда теперь направишься?

Квестарь подпоясался веревкой, пренебрежительно толкнул ногой пустой бочонок и велел эконому седлать коня.

- Я пойду в противоположную сторону, - ответил он. - Мне было очень приятно встретить монаха столь умного, что просто удивительно: ведь не будь на тебе рясы, я подумал бы, что имею дело с каким-либо знаменитым профессором Краковской академии.

- Мы расстаемся, а так как страна наша обширна и мы, вероятно, не скоро встретимся, я могу открыть тебе одну тайну. Ты правильно подметил, что для монаха я слишком хорошо образован, поэтому я расскажу тебе то, чего другие знать не должны. Я квестарь одного монастыря. Однако мне стало известно, что в этой округе я в своей квестарской одежде ничего не добьюсь потому, что тут подвизается ловкач из ловкачей, который ободрал всех до нитки, и при одном виде серой рясы люди закрывают двери на засовы и превращают дома в неприступные крепости. Поэтому я надел рясу францисканца - этот орден здесь мало известен, - чтобы хитростью содействовать распространению добродетели милосердия. А поскольку ты, отец мой, будучи уверен в своих квестарских способностях, направляешься именно в ту сторону, предостерегаю тебя, что этот путь ты избрал напрасно. Нашелся квестарь поумнее нас, большой мастер пить вино, пиво да мед. Я тебе это говорю по дружбе, которую ты завоевал у меня.

Брат Макарий, приложив руку к груди, почтительно поклонился.

- И ты, брат, пришелся мне по сердцу.

Они упали друг другу в объятия. Кася, увидев это, вмиг последовала их примеру и очутилась в объятиях эконома.

- Расскажу тебе, брат мой, еще одну вещь. От умных людей я слышал, что в Тенчинском замке иезуиты такие странные штучки вытворяют с пани Фирлеевой. Я хочу сорвать их замыслы, подстроить им одну штуку. Но это вторая тайна, ты больше никому о ней не говори, потому что отцам-иезуитам каждый охотно подложил бы свинью, и меня могут опередить. А я задумал неплохое, дело, но подробности рассказывать еще нельзя.

- Первый раз слышу об этом, - удивился брат Макарий, - правда, я здешних мест почти не знаю, и это обстоятельство как-то прошло мимо моего внимания. Желаю тебе успешно осуществить задуманное, потому что нет ничего приятнее видеть дурацкое выражение на лице иезуита, который попал впросак. Я готов прочитать несколько лишних молитв за успех такого дела.

- Небеса воздадут тебе за это; там по горло сыты жульническими проделками отцов-иезуитов, пачкающих наше доброе имя.

- Ну, прощай, брат!

- Прощай! Пусть на пути твоем не будет камней и ухабов.

Квестари еще раз упали в объятия друг друга и нежно расцеловались.

- Ну, Кася, раз мы так приятно начали наш tri-vium, будем продвигаться вперед в науке. В ветхом завете Экклезиаст говорит, что всему свое время: и объятиям и расставанию. Разве я не молод и мое время не пришло? - сказал францисканец.

Кася привела в порядок платье, съехавшее с плеч, потрепала эконома по щеке и не без сожаления сказала:

- Все хорошее скоро кончается. Жаль, что я не повстречала тебя раньше преподобного отца-францисканца. Теперь, однако, я должна получить то, что он мне обещал.

- Постой, постой, Касенька, - воскликнул брат Макарий, - наконец-то я вспомнил, где я тебя видел, душенька моя!

- И я тебя хорошо помню. Ты - та самая бездонная бочка, пугало моего отца, уважаемого корчмаря Матеуша.

- Вот это я и хотел сказать, ловкая девица; предвижу, что ты далеко пойдешь.

- Ну, вы не особенно нежничайте, а то у меня слезы текут в три ручья, как на страстную неделю. А мы должны избегать печали, ибо она не украшает нас. Ну, а теперь - в путь, - проговорил францисканец.

- Прощайте, - помахала рукой Кася и послала воздушный поцелуй эконому, который заговорщически подмигнул ей и лихо подкрутил ус.

Итак, они разошлись в разные стороны. Пройдя несколько десятков шагов, брат Макарий оглянулся, но уже, не увидел на дороге ни францисканца, ни Каси. Они, вероятно, опять скрылись в кустах, чтобы погрузиться в изучение природы.

- Ну и девка, - вздохнул умильно эконом, - кровь с молоком.

- Вот видишь, болван, теперь тебе будет легче на суку болтаться.

Квестарь влез на коня, потому что дорога была разбита и приходилось идти по щиколотку в пыли. Они продвигались не спеша, понемногу начало припекать солнце, и жара так донимала их, что они очень скоро устали.