Семь смертных грехов

- Отец, спаси наших Детей от погибели! Пан Тшаска дрожал в углу, боясь даже взглянуть на вошедших. Брат Макарий понял, что надо уходить. Ему, однако, не терпелось узнать, почему пан Тшаска разыскивал его.

- Что ты хотел от меня, брат? - хрипло спросил он перепуганного шляхтича.

- Ничего, ничего, - блеял пан Тшаска.

- Скажи, брат.

- Уйди, уйди! - замахал руками шляхтич, отгоняя от себя квестаря.

Пришедшие теребили брата Макария за рукав, но он не поднимался.

- Если утаишь от меня свои мысли, не миновать тебе заразы.

Пан Тшаска сжался в комочек и пропищал, как крыса:

- Смилуйся, отец, не погуби! - Тут он сорвал с себя саблю, мешавшую ему забиться поглубже в угол, и бросил ее на пол.

- Говори, брат.

- Мой господин хотел, чтобы ты пришел к нему. Он...

- Ах, вот что, - успокоился брат Макарий. - Ну, я еще сегодня исполню его желание. А теперь, брат, пойдем.

- Отойди и сгинь!

- Э, брат, ты все шуточки шутишь, - рассердился брат Макарий. - Ведь надо же помочь несчастному.

Взволнованные гости, сидевшие в кабачке, и те, кто прибежал с улицы, толпились около них с раскрасневшимися лицами, полные страха и любопытства. Глубоко надвинутый на глаза капюшон монаха, его приглушенный, неестественный голос усиливали впечатление. Все в ужасе крестились.

- Дьявол появился в карете, запряженной шестериком, и поразил нас моровой язвой, - решительно заявил низенький пан в желтом кунтуше. - Я сам видел, как он ехал.

- Ты видел? - изумились остальные. - Слово шляхтича, - бил себя в грудь пан, - а у коней из-под хвоста так огонь и валил. Своими глазами видел.

Квестарь все-таки добрался до пана Тшаски и насильно вытащил его из угла. А так как брат Макарий обладал незаурядной силой, то шляхтич выскочил оттуда, как пробка.

- Вот что, почтенный, - сказал квестарь, поставив его перед собой, - тому, кто выпил столько, сколько мы с тобой, заразы бояться нечего. - И он подтолкнул пана Тшаску к выходу.

Все гурьбой повалили за ними. Шляхтич озирался кругом и испуганно поглядывал на квестаря, но тот не обращал на него внимания и энергично шагал вперед, перебрасывая мешок с одного плеча на другое. У ратуши стража охраняла несчастного. Он стоял у стены, окруженный стражниками, направившими на него алебарды. В нескольких шагах клокотала разъяренная толпа. Люди грозили кулаками, а школяры бросались грязью и изрыгали омерзительные ругательства. Больше всего изощрялись нищие - хромые калеки на костылях, слепцы, возбуждавшие жалость своими открытыми гноящимися ранами, всклокоченные мегеры, клянчившие около костелов, омерзительные попрошайки, гнусавившие молитвы. Даже покрытые коростой глухонемые что-то угрожающе мычали.

Брат Макарий попробовал протиснуться через толпу к страже.

- In nomine patris, - возглашал он, стараясь перекрыть яростные крики.

Когда люди заметили фигуру с нахлобученным капюшоном, шум немного утих.

Пан Тшаска, пользуясь замешательством, хотел было дать стрекача и скрыться в толпе, но квестарь вовремя разгадал маневр своего спутника и приказал страже следить за ним. Два алебардщика бросились к шляхтичу и, несмотря на отчаянные протесты, схватили его. Брат Макарий подошел к прокаженному. Это был какой-то оборванец, весь в струпьях и чирьях. Еле живой от страха, он дрожал, как побитый пес. Квестарь еще глубже надвинул капюшон, опасаясь, как бы кто-нибудь из присутствующих не узнал в нем виновника переполоха. Его вид привел всех в трепет; стало тихо, как в костеле. Брат Макарий выполнил несколько ритуальных жестов, обошел прокаженного, затем поднял вверх руки и задрал голову, он постоял так с минуту, словно охваченный экстазом. Женщины опустились на колени и жалобно заголосили, дети пронзительно вопили, а мужчины - степенные купцы, богатые горожане в бархатных одеждах, крестьяне в сермягах и остальное простонародье: нищие, воры, бродяги и прислуга - начали откашливаться и сморкаться. Вдруг из груди многих вырвался вопль ужаса: квестарь, не боясь заразы, протянул руку к лицу задержанного и легонько погладил его. Все шарахнулись, сбивая с ног стоящих позади. Но брат Макарий, переждав, пока толпа схлынет, начал срывать с лица прокаженного струпья и чирьи и бросать их на землю. От удивления стражники опустили алебарды, а прокаженный пытался прикрыть руками свое белое и чистое лицо, проступившее сквозь искусно Сделанную маску.

- Чудо! Чудо! - разнеслось по толпе.

- Вот вам и прокаженный! - воскликнул брат Макарий, показывая пальцем на свою работу.

У нищего было чистое, здоровое лицо. Когда он попробовал закрыться, квестарь так схватил его за руку, что у того кости затрещали. Остальные нищие, ругавшие до этого пойманного, быстро выбрались из толпы зевак и скрылись.

Брат Макарий поднял с земли одну из отвратительных язв и показал всем. Никто не решился приблизиться, чтобы рассмотреть эту штуку. Тогда квестарь сам пошел к толпе; когда он делал шаг вперед, толпа медленно, как зачарованная, отступала назад.

- Ну-ка, братья, - подсовывал он зрителям под нос язву, - посмотрите на этих окаянных бездельников. Ну, живей!