Семь сестер

Я сунула фотографию обратно в конверт, чтобы сконцентрировать свое внимание хоть на чем-то. Потом поднялась со своего места, чтобы положить конверт в ящик, и уже даже сделала шаг в ту сторону, но была остановлена.

– Нет, дорогая, оставь эту фотографию себе. Мне она более не нужна. Ведь сейчас передо мной стоит настоящая, живая, взрослая внучка.

Лицо Беатрис исказила гримаса боли, и я поняла, что пора заканчивать разговор.

– Так вы и не узнали, кто был моим настоящим отцом? – задала я свой предпоследний вопрос.

– Нет.

– А Кристина? Что стало с ней?

– Увы, не знаю. С тех самых пор, как мы выставили ее из дома, я ее больше не видела. Даже не знаю, жива она еще или ее уже нет в живых. После того как она сдала тебя в приют, она буквально растворилась в воздухе. Ну, в те дни множество людей в Рио пропадали бесследно. – Беатрис вздохнула. – Если захочешь продолжить свои поиски и дальше, может, тебе повезет. В наши дни, насколько мне известно, официальные представители власти более охотно идут на контакт с теми, кто ищет своих давно потерянных родителей. Но материнский инстинкт почему-то упорно подсказывает мне, что Кристины больше нет в живых. Те, кто вознамерился целенаправленно разрушить себя, обычно добиваются поставленной цели и уходят из жизни молодыми. Но все равно, у меня сердце разрывается от боли, когда я думаю о ней.

– И вас можно понять, – ответила я тихо. Мне ведь и самой хорошо знакома боль утраты собственного ребенка. – И все же, какое счастье, Беатрис, что, покидая родной дом, она взяла с собой эту цепочку с лунным камнем. А потом надела ее на шею мне. Должно быть, ей была очень важна эта вещь, как напоминание и о вас, и обо всем том, что было раньше. Вполне возможно, это косвенное подтверждение того, что Кристина продолжала любить вас, несмотря ни на что.

– Возможно, – слегка кивнула головой Беатрис, и легкая улыбка тронула ее губы. – А сейчас, дорогая Майя, прошу тебя, вызови ко мне медсестру. Боюсь, терпение мое уже на исходе. Нужно срочно принять эти гадкие пилюли, которые полностью вышибают меня из седла. Но зато хоть боль делается терпимее.

– Сию минуту. – Я нажала на кнопку вызова.

Беатрис протянула мне свою ослабевшую руку.

– Майя, дай мне слово, что история, которую я тебе рассказала, никак не скажется на твоем будущем. Пусть твои родители, и отец, и мать, оказались не такими, какими должны были быть. Но ты должна знать, что мы с твоим дедушкой постоянно думали о тебе и любили тебя. И то, что ты снова возникла в моей жизни, стало для меня большим облегчением. Ибо теперь я могу уйти в мир иной со спокойной душой.

Я подошла и обняла ее. Впервые в жизни я обнимала свою родную плоть и кровь. Оставалось лишь молиться о том, чтобы мы провели еще хоть чуточку времени вместе.

– Спасибо, что приняли меня. Пусть я не нашла свою мать, зато сейчас у меня есть вы. И мне этого достаточно, – взволнованно сказала я.

В комнату вошла медсестра.

– Майя, ты завтра еще будешь в Рио? – неожиданно спросила у меня Беатрис.

– Скорее всего, да.

– Тогда приезжай ко мне еще и завтра. Сегодня мы с тобой говорили главным образом о плохом. Но, если у тебя отыщется пара часов свободного времени, давай используем их на то, чтобы получше познакомиться друг с другом. Ты и представить себе не можешь, как мне хочется познакомиться с тобой поближе.

Я увидела, как Беатрис послушно открыла рот и проглотила таблетки, которые дала ей сестра.

– Хорошо, я приеду завтра в это же время, – пообещала я.

Беатрис сделала слабый взмах рукой, прощаясь со мной, и я вышла из комнаты.

49

Вернувшись к себе в отель, я улеглась на кровать, свернулась калачиком и тут же уснула. Когда я проснулась, то первая мысль моя была о Беатрис. Я лежала на постели, вспоминала все то, что она рассказывала мне, пытаясь прочувствовать и понять собственную эмоциональную реакцию на новые сведения. К своему удивлению, я обнаружила, что вся эта, в общем-то, страшная, по обычным человеческим меркам, история, рассказанная бабушкой, почти совсем не тронула меня, не вызвав никакой сердечной боли.

Потом я стала думать о тех ребятишках, которых видела вчера в фавеле. Их самозабвенный танец потряс меня. Они действительно танцевали, чтобы жить. Наверное, столь острая моя реакция на увиденное и есть следствие каких-то глубинных связей, которые существуют между мной и этими детьми. Но вчера я не увидела эти связи и даже не подозревала об их существовании. Зато сегодня я была почти уверена в том, что тоже появилась на свет в фавеле. Поступок моей матери, какими бы мотивами она ни руководствовалась, отдавая меня в приют, так или иначе, спас мне жизнь, уберег от весьма неопределенного будущего. И потом, кем бы ни были мои родные отец и мать, благодаря своим поискам я обрела родную бабушку, которой, судя по всему, я совсем не безразлична.