Семь сестер

Лорен уставился на огромную руку Христа. Судя по всему, все последние сорок восемь часов профессор Ландовски трудился не покладая рук.

– Вас, Бройли, не было в мастерской целых пять дней. Надо же было кому-то работать все это время. Мы тут с мальчиком уже приготовились отправить на ваши поиски специальную спасательную команду, чтобы она прочесала все сточные канавы в окрестностях Монпарнаса и вытащила вас из какого-нибудь вонючего водостока.

– Неужели сегодня уже среда? – вопросил у мастера шокированный его словами Лорен.

– Именно так. Среда, – подтвердил Ландовски, снова всецело сосредоточившись на огромной белой руке и с силой вонзая скальпель в еще влажный гипс. – А сейчас я займусь оформлением ногтей нашего Спасителя, – обратился он к мальчику, поясняя ему сам процесс работы и намеренно игнорируя присутствие Лорена.

Когда Лорен вынырнул из кухни, где попытался привести себя в порядок – ополоснул лицо водой и выпил два стакана воды, чтобы хоть как-то разогнать алкогольные пары и уменьшить головную боль, Ландовски бросил на него внимательный взгляд.

– Как видите, я уже подыскал себе нового помощника. – Профессор весело подмигнул мальчугану. – По крайней мере, он не станет таскаться неизвестно где по пять суток, а потом являться в мастерскую, еще не успев протрезветь после минувшей ночи.

– Мои извинения, профессор. Я…

– Хватит! Хочу, чтобы вы поняли, Бройли. Впредь я не потерплю подобного разгильдяйства. Мне нужна была ваша помощь, чтобы справиться со всем этим, а вы изволили отсутствовать. А сейчас, прежде чем я позволю вам коснуться рук моего Христа, вот что. Ступайте к моей жене и скажите ей, что я велел вам проспаться, чтобы окончательно протрезветь.

– Да, профессор.

Пылая от стыда, Лорен покинул мастерскую. Он готов был разорвать себя на части за то, что поступил столь безответственным образом. Амелия, жена Ландовски, чуткая и все понимающая женщина, немедленно уложила молодого человека спать.

Лорен проспал целых четыре часа, затем принял холодный душ и выхлебал полную миску супа, который налила ему Амелия. После чего вернулся в мастерскую в уже гораздо более собранном виде.

– Вот так-то лучше будет, – заметил профессор, окидывая взглядом своего ученика. – Сейчас вы более или менее пригодны для работы.

На гигантской руке появился еще один, на сей раз, указательный палец. Мальчишка продолжал сидеть на своем прежнем месте и, как зачарованный, следил за работой Ландовски.

– Итак, сейчас мы приступаем к безымянному пальцу. У меня есть слепок руки со всеми пальцами, и я работаю, опираясь на этот слепок. – Ландовски продемонстрировал мальчику один из слепков, которые Лорен в свое время снял с рук Маргариды и Изабеллы.

Он подошел ближе и глянул на слепок.

– На каком слепке вы, профессор, в итоге остановили свой выбор?

– Понятия не имею. Они же не подписаны. Но, наверное, так и должно быть. В конце концов, руки Христа – это только Его руки.

Лорен внимательно осмотрел слепок, пытаясь обнаружить тот крохотный скол на мизинце, который появился, когда он снимал гипс с руки мадемуазель Маргариды. Правда, потом Лорен все тщательно склеил. Но на этом слепке нет никаких следов скола или едва заметных глазу трещин.

Лорен почувствовал внутри волну радости. Сомнений не было. Для памятника Христу в Рио-де-Жанейро профессор Ландовски выбрал слепок с руки Изабеллы.

32

Пати-до-Альферес, Бразилия, ноябрь 1928 года

Две недели пребывания на фазенде среди гор прибавили Карле сил. Что именно сыграло свою роль, Изабелла затруднялась сказать. Скорее всего, все вместе: и чистый горный воздух, и красота окружающих мест, и заботливый уход Фабианы. Но Карла не только немного прибавила в весе, но и окрепла настолько, что даже находила в себе силы без посторонней помощи совершать короткие прогулки по саду.

Питались они исключительно тем, что выращивалось на их ферме или на соседних фермах. Свое свежее мясо, свой сыр, козье молоко – стада коз паслись в долинах, свои овощи и фрукты, выращенные на здешних землях. Этот регион Бразилии всегда славился вкуснейшими помидорами, а Фабиана, свято верившая в целебные свойства томатов, крошила их в салаты, пропускала через мясорубку, протирала сквозь сито и добавляла везде, где только можно, готовя самые разнообразные блюда с томатами.

Сама Изабелла тоже постепенно стала приходить в себя, чувствуя, как с каждым днем, проведенным на фазенде, затягиваются ее душевные раны. Утром она, прихватив с собой купальник, отправлялась на озеро, чтобы успеть искупаться до завтрака. За завтраком Фабиана потчевала их вкуснейшим сдобным пирогом под названием «фунтовый пирог», потому что для его приготовления бралось по фунту сливочного масла, муки и сахара. Фабиана считала этот пирог тоже очень мощным терапевтическим средством. На их землях имелся живописный водопад. Потоки кристально чистой воды каскадами устремлялись вниз с горных вершин. Изабелла любила посидеть в тенечке под этим водопадом. Сидела, любовалась горным пейзажем, чувствуя, как ледяные струйки воды приятно массируют ей спину.