Семь сестер

– Простите меня, – прошептал Лорен. – Наверное, все то, что я вижу каждый день на парижских улицах, сделало меня черствым, невосприимчивым к чужому страданию. Сам Господь привел этого ребенка к вам, и, конечно, вы должны сделать все от вас зависящее, чтобы помочь ему. Но сейчас уже слишком поздно. Не хочу беспокоить профессора. На сегодняшнюю ночь я уложу его на кухне, постелю на полу. У меня и ключ есть от кухонной двери, запру его на ключ подальше от драгоценной скульптуры Ландовски. Кто его знает, что у этих бродяжек на уме. Я тоже переночую сегодня в мастерской. Постерегу его. Можете отнести его туда?

– Да! – благодарно воскликнула Изабелла. – Большое вам спасибо, Лорен.

– Пойду, предупрежу вашего шофера, что вы еще задержитесь на какое-то время.

Лорен помог ей подняться с земли. Изабелла встала на ноги, не выпуская спящего ребенка из рук.

– Легкий как пушинка, – прошептала она, разглядывая невинное личико мальчика, доверчиво прильнувшего к ее груди. Да, он доверился ей, подумала она, но разве у него был иной выбор?

Лорен молча наблюдал за тем, как Изабелла осторожно, стараясь не потревожить сон малыша, внесла его в мастерскую. Но стоило ему отлучиться к шоферу, как ее глаза снова наполнились слезами.

Изабелла уселась на стул, сидя на котором, позировала Лорену каждый день, и стала ждать его возвращения, продолжая держать ребенка на руках.

– Поставлю поддон на кухне и постелю ему там, – сказал Лорен, а про себя подумал: еще неизвестно как отреагирует завтра утром Ландовски на появление маленького уличного бродяжки в своей мастерской. Ну, будь что будет, решил Лорен. Ему тоже хотелось помочь этому несчастному.

Через пару минут все было готово. Изабелла вошла на кухню и бережно положила ребенка на импровизированную постель.

– Пожалуй, я слегка оботру ему лицо и обработаю рану, если получится. У вас есть чистые тряпки и антисептик?

– Где-то должны быть. – Лорен принялся шарить по полкам буфета, нашел антисептик. Потом, исчезнув на какое-то время из кухни, вернулся назад с куском белой хлопчатобумажной сетки. Обычно такие сетки использовались в мастерской для обертывания гипсовых фигур. Но Изабелла вполне могла воспользоваться тканью в качестве марли, чтобы промыть рану на ноге мальчика.

– А бинты у вас есть? – снова поинтересовалась Изабелла, и когда Лорен после вторичных поисков в буфете сказал, что бинтов он не нашел, принялась аккуратно перебинтовывать рану той тканью, которую он ей принес. Лорен внимательно наблюдал за тем, как ловко у нее все получается. Мальчик слегка шевелился, пока она перебинтовывала ему ногу, но продолжал спать.

– Ночь, в общем-то, теплая, но он весь дрожит. Нужно одеяло, – снова приказала Изабелла, и Лорен послушно принес ей одеяло, судя по всему, то, под которым собирался спать сам.

– Я еще посижу немножко рядом с ним, сделаю холодный компресс, чтобы сбить лихорадку. Надо убедиться, что с ним будет все в порядке, – пояснила она свои дальнейшие действия Лорену, который продолжал маячить у нее за спиной, занимая почти все свободное место в тесном пространстве кухоньки. Он молча кивнул в ответ и пошел устраивать свой ночлег в самой мастерской.

– Милый мой малыш, – прошептала Изабелла, прикладывая смоченную в холодной воде тряпку к его разгоряченному лбу. Потом прошлась рукой по его волосам. – Когда ты завтра утром проснешься, меня не будет рядом с тобой. Но ты ничего не бойся. Я твердо обещаю, что вернусь и позабочусь о том, чтобы с тобой все было в порядке. А сейчас мне пора уезжать. Спокойной ночи.

Но, едва Изабелла приподнялась с пола, из-под одеяла высунулась детская ручонка и цепко ухватила ее за подол юбки. Мальчишка широко распахнул глаза и уставился на нее немигающим взглядом.

А потом на чистейшем французском сказал:

– Я никогда не забуду, мадемуазель, того, что вы для меня сделали сегодня вечером.

Потом он издал удовлетворенный вздох, перевернулся на другой бок и снова закрыл глаза.

– Мне пора, – сказала Изабелла, выходя из кухни и обращаясь к Лорену. – Ну, где ваш ключ? Можно запирать тюремную камеру, – добавила она не без сарказма в голосе.

– Изабелла, пожалуйста, поймите меня правильно. Я делаю это только ради профессора. Должен же я хоть как-то защитить его семью и дом. Ведь мастерская – это тоже часть его дома, а сейчас тут находится его величайшее творение. – Лорен кивнул на незаконченную скульптуру Христа.

– Понимаю, – согласилась с ним Изабелла. – Но, прошу вас, завтра, когда ребенок проснется, скажите ему, что здесь он в полной безопасности. Обещаете? Я сама переговорю с профессором, объясню ему, что это по моей вине у него возникли некоторые проблемы. А сейчас мне надо срочно ехать домой. Одному богу известно, какой скандал может мне закатить сеньора да Силва Коста завтра утром.