Семь. Повесть о детстве

Конечно, бабушка никогда бы не позволила им расстаться с этими книгами, но ее не стало, а мама очень хотела жить в большом городе. Медведь этого не хотел, но он очень хотел быть рядом с мамой, так чтобы она не уезжала. Вот он достал из-за печи большой дерюжный мешок, в котором хранились книги, и начал складывать буквы в слова.

На картинке справа был высокий человек в алом плаще, только голова у него была не человечья, а собачья, а может быть волчья.

Святой Христофор, – читал Медведь, покровитель охотников, звероловов и рыбалей.

Как рассказывала бабуля, в старые времена, каждый местный охотник перед тем, как отправиться на свой нелегкий промысел, ставил свечку, или заказывал молебен «собачьему богу», как называли этого святого жители Ныробки – бабушкиной малой родины.

Христофор – «христоносец». Носил он раньше прекрасный лик. Либо, перенес Христа через бурный поток. И был братом великана волколака… Все кануло в лету и превратилось в легенду.

Медведь читал, как люди старой веры с тех пор как бежали от никонианских гонений и осели в глухой Ныробке, подносили в жертву Святому Христофору мясо быков, которых перед этим закалывали на окраине села, от этого имели они прозванье «быкоеды».

Медведь читал о деяньях святых отцов и великих столпников, о чудных народах – чуди, и мироздании, коим видели его люди старой веры и погружался в сказку не похожую на те, что иногда читала ему мама украдкой, когда ему было три или четыре года от силы.

Тук-тук – стук каблучков, вии-и-и-и-и – скрипит покосившаяся от близости родников, рассохшаяся деревянная калитка, и легкий как перья птиц – смех, мамин смех.

– Пришла!!!! – счастливо вопит Медведь, и спешит встретить маму у дверей.

Потом, после того, как они обнимутся. Она прошепчет: «как ты Малыш» – на правое ушко. Медведь разожжет огонь в печи, набросав в нее горстям просохшую щепу, старые газеты и пару березовых полешек. Он поставит на чугунную пластину в печи алюминиевый чайник, а мама достанет кулечек печенья, хлеб, пачку сливочного масла, и они сядут пить чай, оставив в окне гореть медную лампу с пляшущим внутри нее живым огоньком.

– Ты видела мой свет?– спросит Медведь, обжигаясь, горячим чаем с листом черной смородины и горстью малины из их сада на соседнем холме.

– Ага, – скажет мама, и улыбнется – как солнце весенним ласковым утром.

7. Дед

Дед, мой дед был очень занятым человеком, сколько я помню, он всегда появлялся внезапно и также внезапно исчезал. Кем он был? Морским офицером. Воевал. После войны, был директором школы, заседал в обкоме, курировал местную археологическую экспедицию, и зачем – то постоянно мотался в Пермь или в другие города и веси – по всему Пермскому краю и по Союзу.

Мельком дед говорил, что успел повоевать в Японии, а с войны вернулся только в 1947 году, уйдя служить на срочную в 1939 -том. Уже потом, пытаясь найти его следы на войне, я наткнулся на СМЕРШ и спецвойска НКВД, на своем катере он выполнял какие – то секретные задания, сопровождал, участвовал в заброске. Все окутано тайной. Я пытался найти его родню, и не нашел. Я расспрашивал бабушку, она ничего не знала или не хотела об этом говорить. Я думал, что он из репрессированных, и его родни уже нет, но оказалось это не так.

Мама рассказывала, что дед из бедной крестьянской семьи и имел четыре класса образования. В старом альбоме я нашел фото деда в возрасте 16 лет, подпись чернилами, без указания года и даты. Отлично пошитый костюм – тройка, белоснежная манишка, лаковые штиблеты и модная стрижка – уложена бриолином. В его краснофлотском билете я нашел запись о высшем педагогическом и юридическом образовании. И мама, и бабушка после демонстрации моих изысканий казались, чрезвычайно удивлены. Тогда, мама вспомнила, как в детстве была у дедовой родни – где – то глубоко – в тайге.

Вот, что она рассказала: