Семь песков Хорезма

С той поры прошло еще почти два года. Теперь Рузмамед вовсе не уезжал из Ашака. На зиму отправлялись В Куня-Ургенч жена с сыновьями, Аманниязом н Ата мурадом, а он зимовал с чабанами, с нетерпением ожидая теплых весенних дней.

Над Чинком в синем небе кучились облака, в долине Узбоя буйствовали теплые ветры. Берега и пойма древней реки покрылись высокими травами. Шел окот овец. Чабаны забивали новорожденных ягнят, выделывали каракуль. Рузмамед, возвращаясь в урочище Ашак то о одного, то с другого коша, всякий раз смотрел в сторону Куня-Ургенча, откуда вот-вот должны были приехать сыновья. Этот радостный миг наступил, когда он, выйдя из юрты, увидел вдалеке трех всадников. Зоркие глаза сердара без труда узнали сыновей, но с ними был кто-то еще. «Интересно, кто бы это мог быть?» — заинтересовался Рузмамед. Однако он не признал его даже тогда, когда всадники приблизились к самой кибитке и слезли с коней. Их спутник был в грубом чекмене и косматом тельпеке, с давно нестриженной бородой. И пока он сам не напомнил о себе, Рузмамед разглядывал его настороженно.

— Ты что, сердар, кость бы тебе в горло, неужто не признал?! — обиделся Сергей, видя, что Рузмамед не проявляет к нему дружеских чувств.

— Сергей-топчи... Неужели это ты? — скупая улыбка скользнула по лицу сердара, и он сердечно обнял старого друга.

— Я, кто же еще может тебя навестить в столь за брошенном уголке! — обрадованно заговорил Сергей. — Вот приехал взглянуть на твое житье-бытье.

— Дорогой топчи, на этот раз, как я вижу, ты приехал не по повелению своего хана. С тобой нет ни одного нукера. Помню, когда мы встретились в Куня-Ургенче, тебя сопровождали сыновья биев и самого мехтера.

— Да, Рузмамед, ты угадал, — согласился Сергей,— На этот раз я не взял с собой слуг, да и сам едва унес ноги. Жену потерял, сына потерял...

— Сергей-джан, что же произошло?! — Рузмамед с болью в глазах смотрел на гостя. Затем, обняв за плечи, повел в юрту. Сыновья сердара вошли следом.

Раздевшись и умывшись с дороги, все сели на кошму, Жена сердара подала пиалы с чайником, немного погодя принесла горячую шурпу. Пока она накрывала сачак, Сергей рассказал во всех подробностях о случившемся. Рузмамед тяжело вздохнул и, немного подумав, предположил:

— Думаю, дорогой Сергей, к этому хитроумному замыслу Кара-кель непричастен. Кути-ходжа нарочно сделал так, чтобы ты подумал на Кара-келя, а убили твою жену другие. У Кути-ходжи много угодников, Каждый способен убить человека.

— То, что Кути-ходжа — зачинщик расправы над Татьяной, я нисколько не сомневаюсь. Ему есть за что мстить. Ты ведь сам был свидетелем, как мы поругались в походе.

— Да, Сергей-джан, я все хорошо помню. И думаю, Кути-ходжа — твой кровник. Ты сам должен снять с него голову. А Кара-келя не трогай. Этот дурак виноват только в том, что поймал твоих пушкарей. С ним ты будь осторожней. Скажи, где теперь живет Кара-кель? Я его не видел с тех пор, как он обрубил мне руку...

— Кара-кель первым клюнул на уловку Аллакули-хана — поселился на канале около Газавата, — сказал Сергей. — Помнишь ту старую крепость, в которую мы палили из пушки. Он ее облюбовал. Переселил туда своих родственников и слуг, купил три каюка. Выращивает арбузы, дыни, виноград. Возит в каюках на хивинский базар. Не сам, конечно, слуги. От его сердарской осанки остался один пшик. Купец купцом. Слышал недавно, будто бы четырех персиян себе купил, на огородах у него работают.

— Да, Сергей, теперь времена другие пришли, — печально принял весть о Кара-келе сердар. — Не только Кара, и другие, кто со мной в Персию на аламан ездили, поселились на каналах. Научились лук, чеснок выращивать... овес, клевер... Урюк собирают... Саблю дер жать разучились, на коне плохо сидят...

— Старший твой, — Сергей бросил взгляд на Аман нияза, — тоже будто бы на огородах возится.

Аманнияз, двадцатидвухлетний джигит, от стыда склонил голову. Рузмамед тоже насупился, а Атамурад засмеялся, за что получил подзатыльник от отца.

— Э, ашек, — выругался Рузмамед и, выпрямившись, строго заговорил: — Аманнняза я не отдал в войско Аллакули-хана. Не захотел.

— Да уж что хорошего, — оценил по-своему поступок сердара Сергей. — Ты потерял руку, а если еще сын налетит на саблю, тогда и кормильцев в доме не будет... Атамурад-то, если ему верить, на муллу учится. С него что возьмешь? С него мало проку.

— Ты меня не понял, Сергей, — возразил Рузмамед, — Я не отдал своего старшего по другой причине: не захотел, чтобы Аманнияз воевал с русскими.

И вновь Сергей неправильно понял Рузмамеда: по думал, что сердар не захотел обидеть его.

— Не надо, Рузмамед, считать русских ангелами.