Семь лет тишины (СИ)

— Спасибо, уважаемый суд. Неявка на экспертизу никак не характеризует мою доверительницу. Ни одна нормальная, по-настоящему любящая и дорожащая своим ребенком мать не отправит своих детей в другую страну, зная, что потом будут проблемы с их возвращением. Формально можно спорить о том, исполнила ли она указания суда в этой части. Но представим, что не исполнила. И что — мальчик в этой связи должен жить с отцом? Потому что — что? Смешно… Во время проведения экспертизы госпожа Палмери находилась на поздних сроках беременности, и ей было явно не до перелетов. Я также хочу напомнить, что у госпожи Палмери нет недвижимости в России, но у господина Ведерникова таковая в Риме-то как раз имеется. Тем несуразнее звучат стенания о том, что общение с ребенком затруднено. Доказательства того, что моя доверительница чинит препятствия отцу в общении с мальчиком, в материалах дела отсутствуют. Да взять тот же визовый вопрос. Кто получал Шенгенскую визу? Плюс-минус тривиальная процедура. А виза в Россию? Это адская бюрократическая волокита. Хочу также прокомментировать допрос свидетеля, который мы склонны считать бесполезным. Ничего сверхъестественного мама истца нам не поведала. Ее просили время от времени приходить к ним домой и помогать, когда родители были перегружены работой — в чем здесь проблема? Это нормально, когда бабушка помогает занятым на работе родителям. Как это негативно характеризует маму? А даже если б и характеризовало — почему аналогичная тень негатива не падает в таком случае и на отца? Особо хочу высказаться по уголовному делу в отношении господина Монтали. Обвинительного приговора вынесено не было, а значит — его вина не установлена. Уголовное преследование прекращено. То, что оно прекращено не по реабилитирующим основаниям, а вследствие примирения сторон, ни в какую сторону наше дело не разворачивает. Прошу заметить, что он не по умышленному преступлению привлекался — не убийство, не насилие, не мошенничество. Стечение тяжелых жизненных обстоятельств — авария. Как это даже гипотетически может повлиять на воспитание ребенка? Да никак, уважаемый суд. И, наконец, история с кредитом. Он не погашен. Квартира истца по этому кредиту находится в залоге у банка. Компания выплачивает кредит, простите, через пень-колоду. Дефолт — и банк обращает взыскание на эту квартиру. Где будет жить ребенок? Хорошо, оставим в покое квартиру. Истец является солидарным поручителем по кредиту. Сегодня банк идет на уступки и снисходительно относится к просрочкам, обходясь лишь штрафами за несвоевременную оплату. А завтра он отнесется к этому уже без понимания. И если истолковать кредитный договор и договор поручительства в совокупности, то малейшая просрочка — и вся сумма может быть взыскана с Ведерникова как с физлица в безакцептном порядке с его счета в банке. Он приходит в супермаркет, дает карточку на кассе, а у него на счету ноль. А он даже этого не знает. Согласитесь, что такую перспективу сложно назвать радужной. На основании всех этих обстоятельств я прошу суд отклонить требования Ведерникова и удовлетворить наш встречный иск.

— Спасибо, — сказал Рома. — Опека?

— Уважаемый суд, — поднялась с места толстая представительница органа опеки. — В целом, я не думаю, что с кем-то из родителей мальчику будет определенно хуже. Оба родителя — достойные люди. Но наша позиция, уж если ее высказывать, заключается в том, что мальчик русский, здесь его родина, здесь центр его жизни. Поэтому его проживание в Италии… Но, с другой стороны, суд определяет не географическое место жительства ребенка, а родителя, с кем ребенку будет лучше. Мы в сомнениях. Орган опеки оставляет решение этого вопроса на усмотрение суда.

— Спасибо. Реплика будет? — спросил Рома сторону истца.

— Нет, — фыркнула адвокатесса.

— Да, будет, — поднялся с места сам Олег. — Карло сейчас — это единственное ценное, что есть у меня в жизни. Только в нем я вижу свое счастье и смысл своего существования. У меня не складывается личная жизнь после развода с Франческой. У нее же — вполне все хорошо на личном фронте. Я очень боюсь, что в конечном счете мои контакты с сыном будут сведены на нет, если он останется с матерью. Мне ничего больше не надо — только дайте мне моего сына.

— Спасибо, присаживайтесь, — после небольшого раздумья сказал Рома. Денис понял, что проникновенные слова Олега зацепили Рому. — Суд удаляется в совещательную комнату для вынесения решения по делу.

Когда дверь за ним захлопнулась, все присутствующие в зале сели. Воцарилась мертвая тишина.

— Много времени обычно судьи проводят в совещательной комнате? — заметно нервничая, спросил Олег своего адвоката шепотом, но Денис хорошо слышал его вопрос.

— Ну, когда как. Когда десять минут, когда и полчаса, бывает и полтора часа. Думают, взвешивают, листают дело, — ответила ему его адвокатесса.

— А мы прямо сейчас решение получим? — спросил он.