Семь камней

– Нет, – с трудом ответил Джейми. – Что потом?

– Ну а потом она сунула руку мне под килт и тут же отдернула, как будто прикоснулась к змее.

– Правда?

– Угу, правда. Она была в шоке. Ты можешь не хрюкать так громко? – с досадой сказал он. – Разбудишь весь дом. Это потому, что он у меня необрезанный.

– А-а. Вот почему она не стала… э-э… обычным способом?

– Она этого не сказала, но, может, поэтому. Но потом она захотела посмотреть на него, и вот тогда… ну…

– Хм-м… – Голые демоницы против шанса быть навеки проклятым – или не быть… Но Джейми подумал, что Йен неплохо провел этот вечер. И тут он вспомнил: – Почему ты спросил, больно ли делать обрезание? Уж не собираешься ли ты его сделать? Ради нее?

– Не скажу, что мне не приходила в голову такая мысль, – признался Йен. – То есть… я подумал, что в сложившихся обстоятельствах мне, может, нужно на ней жениться. Но, пожалуй, я не смогу стать евреем, даже если бы решился на обрезание, – мама оторвет мне голову, сделай я такое.

– Угу, ты прав, – согласился Джейми. – Точно оторвет. Да еще ты попадешь в ад. – Мысль о том, как изящная и холеная Ребекка взбивает масло во дворе шотландской усадьбы или топчет босыми ногами пропитанную мочой шерсть, была даже смешнее, чем Йен в ермолке и с пейсами. – К тому же у тебя нет денег, верно?

– Немножко есть, – задумчиво сказал Йен. – Но не так много, чтобы уехать и поселиться в Тимбукту, а мне пришлось бы смыться туда или еще дальше.

Джейми вздохнул и потянулся, расслабляясь. Друзья замолчали. Йен, несомненно, размышлял о вечных муках в аду, а Джейми вспоминал самые интересные отрывки из своих опиумных грез, но с лицом Ребекки на теле женщины-змеи. Наконец он нарушил молчание, повернувшись к другу:

– Ну и… стоило оно того, чтобы попасть в ад?

Йен снова вздохнул, но это был умиротворенный вздох.

– Угу. Стоило.

Джейми проснулся на рассвете, чувствуя себя, в общем-то, нормально и в неплохом настроении. Какая-то добрая душа принесла кувшин кисловатого эля и хлеб с сыром. Он подкрепился этим, одеваясь и обдумывая планы на день.

Ему надо найти несколько человек, чтобы поехать за каретой. На его взгляд, она не сильно пострадала, и они, возможно, уже к полудню поставят ее на дорогу… Сколько еще ехать до Бонне? Это следующий городок, где есть гостиница. Если до него слишком далеко, или если карета слишком пострадала, или если он не сможет найти еврея, чтобы он похоронил господина Перетца как положено, им придется снова заночевать здесь. Он ощупал кошель и решил, что у него достаточно средств еще на один ночлег и на то, чтобы нанять людей; доктор щедро снабдил их деньгами.

Почему так задержались Йен и женщины? Впрочем, он знал, что женщины делали все гораздо дольше, чем мужчины, тем более одевались – у них там корсеты и все такое, с чем надо долго возиться… Он потягивал эль и представлял себе Ребекку в корсете и другие картинки, очень яркие, которые засели в его памяти после рассказов Йена. Он буквально видел ее соски, просвечивавшие сквозь тонкую ткань ее сорочки, гладкие и круглые как камешки…

В комнату с безумными глазами ворвался Йен:

– Их нет!

Джейми поперхнулся элем.

– Что? Как?

Йен понял, что он имел в виду, и уже шел к кровати.

– Никто их не похищал. Никаких следов борьбы, а их вещи исчезли. Окно открыто, но ставни не сломаны.

Джейми встал на колени рядом с Йеном и сунул под кровать сначала руки, а потом и голову. Свиток находился там, и на миг Джейми захлестнула волна облегчения – но она пропала в тот же миг, когда Йен вытащил его на свет. Он издал звук, но не нежный звон золотых колокольчиков. Он глухо стучал, и когда Джейми схватился за край холста и размотал его, внутри оказались палочки и камни, завернутые в женскую нижнюю юбку, чтобы сверток не казался пустым.

– Cramouille! – воскликнул он, и это было самое грязное слово, какое пришло ему в голову. И весьма уместное, если случилось именно то, что он подумал. Он повернулся к Йену:

– Она опоила меня и соблазнила тебя, а ее чертова служанка пробралась сюда и украла свиток, пока ты зарывался своей тупой башкой в ее… э-э…

– Прелести, – договорил за него Йен и блеснул недоброй улыбкой. – Ты просто ревнуешь. Как ты думаешь, куда они делись?

Это была правда, и Джейми отказался от дальнейших обвинений, встал и застегнул пояс, торопливо надев на него кинжал, палаш и топор.

– Думаю, что не в Париж. Пошли, спросим у конюха.

Конюх признался в пропаже. Он напился и спал в сенном сарае, и если кто-то взял двух лошадей, он не слышал.

– Что ж, ладно, – нетерпеливо сказал Джейми и, схватив парня за грудки, поднял его с сена и ударил о каменную стену. Голова конюха отскочила от камня, и он обмяк в руках шотландца, все еще в сознании, но испуганный. Джейми вытащил левой рукой кинжал и приставил его к обветренной глотке конюха.

– Попробуй еще раз, – предложил он с улыбкой. – Мне плевать на деньги, которые тебе заплатили, оставь их у себя. Я хочу знать, куда они поехали и во сколько.

Парень пытался сглотнуть, но оставил эти попытки, когда его кадык наткнулся на острие кинжала.