Семь камней

Но не успел он задать вопрос, как старик взялся за его рубаху и вытащил ее полы из килта. Джейми попятился, но отступать было некуда, и волей-неволей он оказался сидящим на стуле, а шершавые пальцы старика снимали с него бинты. Доктор неодобрительно крякнул и крикнул что-то в сторону двери. Джейми разобрал лишь «aqua caliente» – «горячая вода».

Он не осмелился встать и сбежать – и подвергнуть риску новую работу, найденную д’Эглизом. И он сидел, сгорая от смущения, пока доктор ощупывал, давил и – горячую воду уже принесли – больно скреб его спину чем-то жестким. Но ничто не расстроило Джейми так сильно, как появление в дверях Ребекки.

– Дедушка говорит, что твоя спина в ужасном состоянии, – сказала она ему.

– Вот спасибо. А то я не знал, – пробормотал он по-английски, но потом повторил свое замечание по-французски, более вежливо. Его щеки горели от унижения, но в его сердце звучало тихое, холодное эхо: «Я вижу, парень, что он превратил в месиво твою спину».

Хирург из Форт-Уильяма сказал так, когда солдаты приволокли к нему Джейми после порки – сам он идти не мог. Хирург был прав, доктор Хасди тоже, но это еще не означало, что Джейми хотел услышать снова эти слова.

Ребекка, вероятно, желая увидеть, что имел в виду ее дед, подошла и встала позади Джейми. Он застыл, и доктор резко ткнул его в шею, заставляя нагнуться. Старый врач и его внучка бесстрастно обсуждали его спину. Джейми почувствовал, как маленькие, нежные пальцы девушки прочертили линию между его ребер, и чуть не упал со стула, а его тело покрылось гусиной кожей.

– Джейми? – послышался из-за двери обеспокоенный голос Йена. – У тебя все в порядке?

– Угу, – выдавил он из себя. – Не надо – не заходи сюда.

– Тебя зовут Джейми? – Сейчас Ребекка стояла перед ним и, наклонившись, заглядывала ему в лицо. Ее собственное личико оживилось и выражало интерес и заботу. – Джеймс?

– Угу. Джеймс. – Он стиснул зубы, когда доктор, цокая языком, залез глубже в его рану.

– Диего, – сказала она, улыбнувшись ему. – Вот как это будет на испанском – или на ладино. А твой друг?

– Его зовут Йен. То есть, – он слегка задумался и нашел английский эквивалент, – Джон. Это будет…

– Хуан. Диего и Хуан. – Она ласково дотронулась до его голого плеча. – Вы друзья? Братья? Как я вижу, вы прибыли из одного и того же места – где это?

– Друзья. Из… Шотландии. С нагорья. А место называется Лаллиброх. – Он говорил свободно, и при звуках родного названия его пронзила боль, более сильная, чем боль в спине. Он отвернулся. Лицо девушки было совсем рядом – и ему не хотелось, чтобы она заметила его боль.

Она не отошла. Вместо этого она грациозно присела на корточки и взяла его за руку. Ее рука была очень теплая, и волоски на его запястье встали дыбом, несмотря на то что доктор делал с его спиной.

– Уже немножко осталось, – пообещала она. – Дедушка очищает зараженные участки; он говорит, что теперь их покроет чистая корка и они перестанут сочиться. – Доктор что-то отрывисто спросил. – Он спрашивает, лихорадит ли тебя по ночам? Кошмары снятся?

Пораженный, он взглянул на нее, но ее лицо выражало только сочувствие. Ее пальцы крепче сжали его руку, словно поддерживая.

– Я… да. Иногда.

Ворчание доктора, какая-то его фраза, и Ребекка отпустила руку Джейми, похлопав по ней, и вышла, шурша юбками. Джейми закрыл глаза и пытался запечатлеть в памяти ее запах – он не мог сохранить его в носу, поскольку доктор намазывал его чем-то вонючим. Да и сам он тоже не благоухал свежестью и чистотой – от него воняло потом, дымом костра и свежей кровью. От смущения он скрипнул зубами.

Он слышал, как в гостиной разговаривали вполголоса д’Эглиз с Йеном, обсуждая, не прийти ли к нему на помощь. Он готов был крикнуть им, только не хотел, чтобы капитан увидел… Он крепко сжал губы. Угу, ну… вроде уже все заканчивается; он мог судить об этом по замедлившимся, почти ласковым движениям доктора.

– Ребекка! – нетерпеливо крикнул доктор, и девушка появилась через секунду, держа в руке небольшой комок ткани. Доктор произнес короткую тираду и прижал к спине Джейми какую-то тонкую ткань; она прилипла к мази.

– Дедушка говорит, что эта ткань защитит твою рубашку, пока мазь не впитается, – сказала Ребекка. – Когда она отпадет сама собой – не отдирай ее, пусть отвалится сама, – раны покроются коркой, но эта корка будет мягкой и не лопнет.

Доктор убрал руку с плеча Джейми, и парень вскочил на ноги и поглядел по сторонам, отыскивая свою рубашку. Ребекка подала ее. Ее глаза задержались на его голой груди, и он – впервые в жизни – смутился оттого, что у него есть соски. От странного, но приятного щекотанья на его теле встали дыбом кудрявые волоски.

– Спасибо… э-э, я хотел сказать… gracias, señor. – Его лицо пылало, но он поклонился доктору со всей учтивостью, на какую был способен. – Muchas gracias.

– De nada, – буркнул старик, махнув рукой. Он показал на комок ткани в руке внучки. – Пей. Никакой горячки. Никаких снов. – И потом, к удивлению Джейми, улыбнулся.