Семь домов Куницы

Сражается с правосудием из чистой ненависти, потому что уже поняла, что её никогда не отдадут Нонне. Ненавидит судью — олицетворение враждебного мира, отобравшего у неё единственных друзей, мира, в котором она снова будет представлена самой себе. И она уже не учтивый ребёнок, она в отчаянии, потеряла надежду и идёт до последнего. Ей терять уже нечего, так что и подлизываться не имеет смысла.

Исправительный дом? И это всё, на что они оказались способны? Очередной Дом! Она должна испугаться Дома? Всю её жизнь с ней только и делали, что передавали из Дома в Дом. Как посылку с неправильным адресом. Этот, исправительный, на долго ли? Да хотя бы и на долго — Куница сумеет сбежать из любого Дома.

Нонну Куница видит только на судебном заседании.

Нонна сначала просит суд, чтобы ей вернули этого ребёнка, и у Куницы сердце замирает от глубокой признательности.

— Я необразованная, одинокая женщина. Муж меня бросил, — тянет своё Нонна и действительно выглядит одинокой и необразованной. Одета неброско, без макияжа, волосы гладко зачёсаны, само воплощение скромности и всех женских добродетелей.

Приютила беспризорную девочку, не зная, что она убежала из Дома. Отправила её в школу. Правда, училась плохо — может быть, у неё не хватает способностей. Неправда, не потакала ей во всём и не знает, откуда взялись эти сто девятнадцать прогулов занятий. Это злобный наговор учителей, которые крест поставили на неспособной ученице и хотели от неё избавиться, потому что портила им показатели.

Окружение?

Правда. Дедушка отбывал срок, но ведь это уже в прошлом. Не повезло — сожитель бездельник, тоже в своё время сидел, зачем отрицать. Но почему она должна страдать за их прошлое, ведь у нас нет коллективной ответственности? Она не разбойник, не скупщик краденого. Ведь проводилось расследование, проверки. Ничего не нашли, потому что ничего и не могло быть найдено. Её добровольное выступление на этом заседании в качестве свидетеля уже характеризует её с лучшей стороны.

— Я люблю этого ребёнка, высокий суд! — кричит в слезах Нонна, завершая игру перед единственным благодарным зрителем — Куницей.

— Я никогда не брала чужого, Нонна! — кричит Куница.

Этим она сообщает подруге о своей неустанной борьбе, о неутраченной верности, когда по требованию суда та покидает зал. А женщине в чёрной тоге не позавидуешь — она потрясена твёрдостью Куницы и должна принять нелёгкое решение.

Нонну нельзя ни в чём обвинить, нельзя и отдать Куницу под её опеку, хотя для несчастной Куницы Нонна — единственная отрада в мире. Выбрать следует наименьшее зло. Исправительный дом.

У Куницы извращённая система ценностей; собственно говоря, система ценностей Куницы не человеческая, а собачья. Пёс тоже всей душой привязывается к вожаку и слепо ему предан, а его мораль и поступки не оказывают на эту преданность никакого влияния, то есть псу всё равно, чем занимается его хозяин и какого мнения о его хозяине окружающие.

Куница не видит в этом ничего необычного.

5

— Я Куница!

— Ты — Пелагия Варега.

— Ненавижу это имя! — моё оформление в колонии началось с безнадёжного препирательства о том, как меня называть.

— Почему?

— У меня на него аллергия, — находясь в Отделении в ожидании судебного заседания, я вдоволь наслушалась об аллергиях, фобиях, комплексах, девиациях, извращениях как от сокамерниц, так и от персонала. Не экономя специализированных терминов мытарили меня в поисках вчерашнего дня, или потерянного винтика, без которого весь механизм работал наоборот.

И теперь на основе полученных там знаний я наивно пыталась расположить к себе пани психолога и отстоять своё прозвище, предмет моей гордости.

— У тебя извращённая система ценностей, Пелька.

Мне было всё равно, но ей мешала эта гордость. Называла её низким устремлением, в отличие от благородного. Моя привязанность к содержанию поступков, отождествляемых мной с носительницей выбранного мною для себя прозвища, является одобрением ложной славы, — убеждала она меня, из каковых убеждений я едва понимала с пятого на десятое.

— Никто не сможет меня упрекнуть, что я плохо делала свою работу, — возмутилась я.

Привязанность к Кунице должна отражать моё извращённое понимание, а если его исправить, то я пересмотрю своё поведение и отброшу символ падения.

Я не собиралась ничего пересматривать, но торговаться я перестала. Плетью обуха не перешибёшь. А лезть на рожон я опасалась.

Из тепличной, насыщенной похвалами атмосферы в доме Нонны я попала в холод безличных правил, приказов и строгой дисциплины, насаждаемой администрацией с одной стороны, и подкрепляемой неписанным кодексом варварских обычаев коллектива — с другой.

Здесь каждый был сам за себя. Если мне следовало выжить и не дать себя загнобить, мне должны были понадобиться все мои силы и способности. Я не могла себе позволить долго раздумывать, быть апатичной, пассивной и пререкаться с персоналом.

Я скоропостижно повзрослела.