Семь домов Куницы

Волку я не дала знать об отъезде. На Миляде он делал электропроводку, и я не хотела его отрывать от работы. Также и со всех остальных точек зрения я стремилась, чтобы он не сопровождал меня. Я собиралась вернуться до воскресенья. Тогда, если Озеро согласится, он приплывёт ко мне на лодке, а если разыграется ветер, то поедет вокруг на старом «виллисе», который выглядит как «подстреленный» на ненормально высокой подвеске. На своём собственном!

Он купил его за деньги, заработанные резьбой по дереву, сам отремонтировал, переделал на «комби» и выкрасил в тёмно‑синий.

В Варшаве никто не знал и не мог сказать, когда судебная медицина выдаст останки Нонны. Надо было где‑то жить, в обожжённом саду уцелел только небольшой склад для инвентаря. Дедушка начал там обустраиваться, не хотел переезжать к Кардиналу.

— Не собираюсь быть приживалкой у пацана из преступного мира, — аргументировал он.

Кардинал не настаивал. Кардинал от горя замкнулся в себе. Вообще неразговорчивый, теперь он почти онемел. Он любил Нонну, годами ждал, пока она, увлечённая другими, наконец оценит его тихое, без эффектов, серьёзное чувство. Не дождался. На двадцать лет старше её, он на пороге своей старости обнаружил, что остался один и без надежды.

Я поехала к Кукле.

— Примешь нас на несколько дней?

— Кого это вас? — она сидела в кресле, в свободном маскирующем платье до пола, с очень выпуклым уже животом и всё таким же красивым лицом. Серебряным колокольчиком на костяной ручке она вызвала прислугу‑пенсионерку и приказала подать угощение.

— Меня и Дедушку.

— Тебя да, старого преступника нет. И скажи, сколько ты ещё будешь с ним нянчиться.

— Но ведь надо помочь.

— С такими не надо водиться, затягивают, как трясина.

— Я завязала.

— Ты только посмотри на себя. Ты же не можешь от них отцепиться, даже похороны должна какой‑то аферистке устраивать, а этот ужасный старик до самой смерти с твоей шеи не слезет и будет жить до ста пятидесяти лет. Ты ещё вспомнишь мои слова!

— Всего хорошего, Кукла.

— Подожди! Куда разогналась? Не сердись, ты должна меня понять.

Я понимала её и не чувствовала обиды. Она оберегала своё счастье. Она ждала ребёнка, делала, что было в её силах, чтобы он родился здоровым, красивым и умным.

Она любовалась цветами и красивыми репродукциями, просила мужа, чтобы он читал вслух приятные истории со счастливым концом, когда по вечерам она шила кофточки и обмётывала ползунки. Она перестала смотреть телевизор, чтобы прорастающей жизни не повредили зрелища войн, сцены насилия, кровопролития и репортажи о катастрофах.

— Всё нормально, Кукла. Заботься о малыше!

— Я не отпущу тебя с пустыми руками, — она одарила меня свёртком с продуктами, дала взаймы одеяло и электрический чайник, а Рысек, муж Куклы, отвёз меня на пепелище дома Дедушки.

Тем временем Дедушка обустроился в уцелевшем помещении для инвентаря. Многие годы здесь находился обтянутый матрац от старого топчана. Когда с него смели паутину и положили горизонтально, он превратился в более‑менее сносное место для лежания и спанья. Кардинал принёс туристическую кровать из алюминиевых трубок, два спальных мешка, конфорку с газовым баллоном и котелок.

— Это не из добычи, куплено честно, за деньги, — пробормотал он себе в бороду, хмуро глядя на меня. Это должно было означать, что вещи не краденые и получены не от продавца краденого, а из магазина. Кардинал, хоть и не говорил этого прямо, считал меня позором семьи и чужачкой. Я предала своё окружение.

Дедушка вообще не хотел слышать о том, чтобы оставить пожарище, с чем я не посчиталась, обратившись за помощью к Кукле. Теперь он заявил об этом категорически. Он никуда отсюда не двинется. Есть вода, электричество и начало июня.

— Несколько дней и ты здесь прожить сможешь. После похорон вернёшься к себе. У тебя своя жизнь. Если не найду себе чего-нибудь более тёплого, перезимую у тебя, но на всё лето останусь здесь и больше давай к этому не возвращаться.

— Дедушка, ты хочешь найти золото Нонны, — я наконец догадалась о причине его неуступчивости.

— Конечно. Теперь оно моё и твоё.

— Я отказываюсь от своей доли.

— Посмотрим, что ты скажешь, когда я его отыщу.

— Никогда мне об этом не говори. Поклянись!

— Не доверяешь себе?

— Не доверяю. И запомни: если не желаешь мне зла — ни слова Волку!

— Ты не доверяешь ему.

— Человек слаб, Дедушка.

Новое «я» Волка было све́жее, как молодая кожа на обожжённом теле. Необходимо было оберегать его от искушений. Он или построит свой дом, или нет, но дом за краденые деньги стал бы для него окончательным поражением.

Нонна, любившая многолюдное общество, старалась не привлекать к себе внимания. За катафалком шли трое. Дедушка, Кардинал и я. Только те, кто на самом деле её любил.

— Куница, прежде чем уедешь, встреться с певицей. Попробуй разведать, ищет ли она Кубышку. Тебе нужно знать, как с этим дела. Наверняка тебя ещё будут допрашивать, — сказал Дедушка.

— У неё есть право отказаться от дачи показаний, — вмешался вдруг Кардинал.

— Я не просил у тебя совета! — разозлился Дедушка.