Семь

– Не получается, Яков… Ничего не получается. Я теряю себя… Теряю.

– Нет-нет, маленькая… Не говори так, ты просто устала. Сегодня был тяжелый день, он измотал тебя. Скоро все наладится, мы найдем тебе донора. Мы найдем.

Я кивнула головой, чувствуя, как от такого незначительного усилия на висках выступает пот. Мои кишки под завязку набились страхом. Страхом, и чем-то еще, до конца мною не понятым…

– Я не могу, Яков… Я уже не могу. Мне кажется, я не справлюсь…

– Тшш… Все будет хорошо. Я не отдам тебя. Никому не отдам. Ты моя девочка. Ты моя нежная девочка…

Яков баюкал меня в руках и шептал всякие глупости. Я не знала, ушел ли Ной, потому что боялась открыть глаза, но почему-то была уверена, что ему хватило бы такта оставить нас с мужем одних.

В следующий раз я пришла в себя только утром. И сразу же почувствовала чей-то взгляд. Медленно подняла веки:

– Анна…

Она стояла возле окна и нервно теребила край футболки. Хорошо, что я не видела ее глаз против света. Мне не нужна была жалость. Я ее не заслуживала.

– Привет.

– Привет. Который час?

Обычно меня мало волновал этот вопрос, но сегодня мы ждали результаты тестов Анны, которые обычно поступали из лаборатории к десяти.

– Почти одиннадцать. Мои тесты…

– Отрицательные…

– Да. Мне очень жаль, Нана.

– Забудь. Мои шансы минимальны, и мне прекрасно об этом известно.

Я пыталась бодриться, но настроение стремительно ухудшалось. Чтобы отвлечься, я перевела взгляд на Анну. Обычная серая мышка. Ничего особенного, почему же, в свое время, я так отчаянно ей завидовала? Была ли эта зависть сугубо профессиональной? И почему вообще у молодой красивой успешной девушки возникло это постыдное чувство? Не от того ли стремления к излишествам, которое мы уже обсуждали с Ноем? Ведь зависть тоже рождает в человеке желание обладать чем-то большим, чем ему уготовано… А главное, как избавиться от этого чувства? Как избавиться от острой черной ревности ко всем, кто жив, в то время как я умираю?

– Это, наверное, страшно…

– Да.

Особенно страшно умирать, осознавая, как много всего ты еще не успел. Не прочувствовал, не пережил, не довел до логического завершения… И тут, как обухом по голове, наш вчерашний разговор с мужем!

– Мое расследование! Я вспомнила… Анна, скорее зови Якова! Он здесь?! Анна… ну, что же ты стоишь? Я не знаю, как много времени у меня есть в запасе…

Я возбужденно вскочила. Память вернулась. Возможно, я смогу оставить после себя след? Возможно, смогу хоть кому-то помочь…

Яков был неподалеку, поэтому мой рассказ он услышал от начала и до конца. Ной подъехал, спустя четверть часа… Я рассказывала все, что мне было известно относительно дела исчезнувших Избранных. Черт, и почему я тогда решила, что встала на ложный след? Почему не потянула за ниточки, которые уже сжимала в руке?! А теперь у меня попросту не было времени все закончить. У меня не было времени…

– Анна!

– Да, Нана?

Превозмогая ревность, которая вновь вскинула голову у меня в душе, и не давая себе не единого шанса передумать, я нацарапала на бумажной салфетке пароль к своим старым папкам. Там в хронологическом порядке была собрана вся имеющаяся у меня информация. Данные агентуры и номера телефонов.

– Вот… Я верю, что только ты с этим справишься… Яков и Ной – смогут вывести преступников на чистую воду. Я верю… Но только ты сможешь донести информацию до миллиардов тех, кому ее следует знать. Ты понимаешь, о чем я, Анна? Ты понимаешь, о чем?!

Я так боялась, что мне станет хуже раньше, чем я смогу закончить этот непростой разговор! Я так отчаянно боялась!

– Похоже, у меня нет выбора, так? – нервно улыбнулась Анна.

Я с облегчением выдохнула. Выбора человечеству давно уже не оставили. Нам оставалось лишь только вступить в борьбу. Им оставалось… Я уже, вряд ли, на что-то годна. Моим вкладом в общее дело стал мой отказ от амбиций. Моим вкладом было смирение.

3. Гнев

Яков

Нане становилось хуже с каждым днем. Наверное, я до сих пор не сошел с ума только лишь потому, что занят этим чертовым расследованием. Не сказать, что оно так уж сильно меня затронуло, но продираясь сквозь дебри заговоров и тайн, я ненадолго отвлекался от боли. Иногда, когда боль становилась нестерпимой, я шел в старую наполовину заброшенную церковь… Я не знал, чьей конфессии принадлежал этот храм, да и не верил, что это имеет значение. Бог был для всех один, и, обращаясь именно к Богу (не к Будде, Иисусу, Кришне или Аллаху), я впервые в жизни просил. Умолял даже… оставить Нану в живых. Я знал, что впереди человечество не ждало ничего хорошего, но был убежден, что даже такая жизнь была гораздо лучшей альтернативой ее отсутствию.