Семь

– Нана, девочка моя, тебе плохо?

Глупый-глупый Яков. Ты даже не догадываешься, как… Разве тебе знакома эта боль, любимый? И как же хорошо, что ты не знаешь её…

– Нет, все хорошо, – сцепив зубы, соврала я.

За всю жизнь я не врала столько, сколько вру сейчас, чтобы тебя защитить… Не хочу, чтобы ты знал, как мне отчаянно плохо. Я этого не хочу…

– Это твой брат, Нана, но…

– Его образцы не подходят.

– Мне очень жаль, – пробормотал парень, переминаясь с ноги на ногу.

Как они не понимают, что своей жалостью делают мне только хуже? Почему они этого не понимают?

– Спасибо, что попытался. Приехал… Яков сказал, что ты добирался издалека.

– Три часа в поезде. Спасибо изобретению магнитной подушки. Раньше мне на это понадобилось бы не меньше нескольких дней. Ну, или самолетом. А я не очень люблю летать.

Ну, вот и нашли что-то общее. Я тоже не особенно любила самолеты. В попытке скрасить жизнь, после известия о болезни, мы с Яковом много путешествовали. Тогда, когда еще была надежда, что все будет хорошо… И по большей части мы путешествовали поездом. Лишь пару раз летали на отдаленные острова. Как будто в прошлой жизни…

– Нана тоже не любит летать, – улыбаясь, заметил Яков.

– Да, не люблю…

– Не знаю… Я не уверен, что фобии передаются по наследству.

– Ботан, – фыркнула я, и градус настроения почему-то медленно пополз вверх. Впрочем, в последние дни он скакало постоянно… Разброс по шкале диапазона от «все плохо, дайте же мне умереть!» до «как прекрасна жизнь, я не могу надышаться!».

– Эй… Я всегда знал, что старшая сестра – это заноза в заднице, – с неуверенным смешком парировал Мат.

– Это почему же? – раздался знакомый голос от дверей. Черт возьми! Моя палата слишком многолюдна… И мне это не нравится.

– Анна… Знакомься… Мат. Ваш с Наной брат.

– Анна… – вместо приветствия пробормотала я. Но сестра не обратила на меня никакого внимания. Она сверлила взглядом парня. И тот тоже обратил внимание на ее несколько нездоровый интерес и выглядел по этому поводу недоумевающе:

– Что-то не так? – спросил он.

– Ты его сын… – прошептала она.

– Чей сын? – удивилась я.

– Да какая разница, чей я сын! – с досадой воскликнул парень.

Анна резко повернулась к Якову и зашипела:

– Он многое знает. Из того, что от нас всех скрывают… Он его сын! Сын…

– Сумасшедшая какая-то, – пробормотал Мат, пятясь к двери, но Яков перегородил парню путь. Я понимала все меньше. Пространство то расширялось, то снова сужалось. Я теряла связь с реальной картинкой мира, поэтому прикрыла глаза. Дай мне умереть достойно, Господи… Пожалуйста, дай…

– О чем ты говоришь, Анна? – требовательно поинтересовался Яков.

– Он знает, почему мы бесплодны… Он знает!

– Что? Чушь какая… – бормотал Мат.

– Эй, стой, куда ты?!

– Матвей… Подожди… – попытался остановить парня Яков.

– Да он же трясется весь, ты только посмотри, как он напуган! – настаивала на своем Анна.

– Замолкни, Анна! Нам нужно во всем разобраться… Только и всего. В чем ты его обвиняешь?

Я уставилась на сестру, которую порядком потряхивало. Или это снова игра воображения? Да, нет… Анна была действительно взволнована.

– Это касается одного их моих расследований… – облизнув губы, шепнула девушка. – Я пыталась разобраться в причинах бесплодия… Изучала статистику, расследовала случаи рождения Избранных, зачатых искусственным путем, обращалась к различным специалистам… Генетикам, биологам и врачам… Я пыталась разобраться… Понять, что пошло не так. Я работала над этим материалом три года!

– Я-то тут каким боком? – нахохлился, как воробей, Мат.

– А потом вышла на твоего отца… Ты правда ничего не знаешь?

– Понятия не имею, о чем ты!

Анна покосилась на Якова. Я напряженно следила за всеми ними, обхватив руками голову.

– Но как же… После него ведь остались документы?! Результаты исследований, дневники… В конце-то концов!

– Я не понимаю, о чем ты говоришь!

– Врешь! Он врет, Яков… Этот маленький урод врет! Врет! Пусть он скажет, как умер его отец?!

– Так, я отказываюсь и дальше принимать в этом участие… Немедленно откройте дверь!

Парня трясло и колотило. Обычно спокойная Анна едва сдерживала ярость.

– Пусть он скажет, как умер его отец!

– Сердечный приступ! У него был сердечный приступ! – заорал Мат, задыхаясь.

– Ингалятор, где твой чертов ингалятор?! – вскинулся Яков.

Я понимала, что происходит что-то важное… Что-то глобальное, предопределяющее судьбу, но ничего, кроме злости, не испытывала. Какая разница, что будет потом, если оно для меня не наступит?!

– Уйдите… Выйдите все, – шепнула едва-едва, но Яков услышал. Так повелось… Он слышал меня всегда. Даже мою болезнь он заподозрил первым… Возможно, если бы Яков не настоял на моем обследовании, я бы уже не жила. Мы вовремя приняли меры, тем самым продлив мне жизнь. Или продлив агонию…

– Маленькая… Что случилось?

– Мне просто нужно немного времени… Только и всего… Ты мне обо всем расскажешь. Потом… Когда мне станет получше. А сейчас… Я не могу, Яков… Я не могу…

– Выйдите, пожалуйста, – распорядился Яков, обнимая меня за плечи.

Я спрятала лицо у него на груди. Присутствие мужа меня успокаивало.