Сексуальный студент по обмену

Погрузив ноги в прохладу, откидываю голову назад, и мои волосы рассыпаются по плечам. Закрываю глаза, вздыхая в полном умиротворении.

— Я ошибался, — его голос хриплый и напряжённый. — Это совершенно не сюрприз.

Охваченная блаженством, я смотрю на него через плечо, обнаруживая в его глазах такую сильную напряжённость, что тело начинает дрожать, но я не в силах отвернуться.

— Мой отец ничего не упускает, — он приближается, протягивая мне руку. — Идём.

Я принимаю её и вкладываю свою.

Кингстон ведёт меня к огромному дереву. Под ним расстелено покрывало и корзина для пикника.

— Теперь ты видела и моё особенное дерево.

— Кингстон…

— Я знаю, никаких воспоминаний. Приношу свои извинения. Но, пожалуйста, присядь, пообедай со мной? — умоляет он и глазами, и голосом.

— Хорошо, — отвечаю я с кивком. Он помогает мне сесть, а затем присоединяется.

Я мешкаю и кусаю нижнюю губу, оглядываясь по сторонам, пока он распаковывает корзину. В моей голове конфликтные чувства затеяли борьбу. Льстит ли мне, что он делится со мной таким сокровенным местом и частью своей жизни? Да. Но в то же время, я держусь за своё сопротивление, как за дражайшую жизнь.

— Что ты имел в виду, когда сказал, что твой отец ничего не упускает? — спрашиваю я.

— Я никогда не слышал, чтобы он рассказывал историю о том, как он встретил мою маму, кому-то кроме меня, но, очевидно, он с лёгкостью поведал её тебе, — Кингстон прекращает распаковать продукты и смотрит на меня. — Очевидно, он почувствовал, что есть причина, по которой может рассказать тебе. Как ты думаешь, что это за причина?

— Я восхищалась фотографией.

Он медленно качает головой.

— Подозреваю, здесь намного больше, чем просто фотография.

Я тоже, но я говорю этого.

Кингстон смещается, подвигая свои ноги ближе к моим, и опускает руку мне на колено.

— Он знает, что когда я смотрю на тебя, то вижу именно то, что видел он, когда смотрел на мою маму — настоящую, невероятную и полностью безоговорочную любовь.

Я пячусь назад, как напуганный краб.

— Кингстон, — говорю я, с трудом обретая голос, — ты согласился быть только друзьями, ничего больше.

Он быстро подвигается, и его губы касаются моих прежде, чем я понимаю, что это произошло.

— Ты чертовски хорошо знаешь, что мы никогда не были просто друзьями, и никогда не будет. Даже когда ты была несовершеннолетней и находилась под отцовской крышей, мы всегда были кем-то большим друг для друга. Попытайся отрицать это.

Легко, словно пёрышко, его губы прикасаются к моим. Закрываю глаза, мои губы дрожат под его, всё моё тело содрогается от тяги, которой, я боюсь, больше не могу сопротивляться.

— Поцелуй меня, Эхо, — умоляет он у моего рта.

Обретая силу, о которой не имела понятия, я отклоняюсь назад и резко встаю.

— Кингстон, нет! Я не хочу быть жестокой в таком красивом, важном месте, но я говорила серьёзно: мы будем или друзьями, или вообще никем! Я не могу сделать этого снова, и не сделаю! Если ты продолжишь давить, то оттолкнёшь меня окончательно… навсегда.

— Эхо, подожди! — зовёт он меня, когда я срываюсь и бегу в сторону, откуда мы пришли, так быстро, как могу безопасно бежать без обуви, не в состоянии ясно видеть из-за нахлынувших слёз. — Подожди! — требует он снова минуты спустя, немного запыхавшись от попытки догнать меня. — Господи! Чем сильнее я пытаюсь не делать этого, тем хуже становится! Я знаю, что ты хочешь искренности, великих романтических жестов… поэзии и вечное долго и счастливо. Я пытаюсь дать тебе это. И я буду более, чем просто счастлив, дать тебе всё это!

— Хотела, Кингстон, прошедшее время! Я двигаюсь дальше, и тебе нужно сделать то же самое. Это не должно быть сложно. Ты уже делал это прежде.

Он пятится назад, когда мои слова больно и глубоко жалят.

— Нет, не делал. Если бы ты позволила мне объяснить…

Он снова тянется ко мне, но я уклоняюсь от его прикосновения.

— У тебя была уйма времени на объяснение, но ты не сделал этого. Теперь смирись с моими условиями, моими сроками, и я не хочу больше слышать этого!

Его лицо… Боже, словно я отвесила ему пощёчину.

— Почему? — спрашивает он, приглушая упрямство, которое пронзает меня болью до глубины души.

— Потому что, — выдавливаю я сквозь всхлип, — тогда я поверю тебе, а я не могу позволить себе этого.

Я выхватываю свою обувь из его руки и бегу, что есть сил.

Глава 10

Кингстон держится позади, предоставляя мне так необходимое пространство. Он больше не пытается заговорить со мной и идёт достаточно далеко, уважая моё решение, но при этом всё же следит за моей безопасностью, чтобы я не заблудилась.

— Ты в порядке? — сразу спрашивает Нат, как только я возвращаюсь. Её встревоженный взгляд скользит от меня к Кингстону, когда он проходит мимо нас, гордо глядя вперёд.

— Честно? — спрашиваю я, больше не в силах отрицать правду.

Она слегка касается моего локтя.

— Конечно. Я же не могу позволить своей соседке и человеку, который стал мне ЛДН врать мне, правда ведь?