Секреты

— Я был знаком с Адель задолго до того, как она пришла в этот дом, чтобы выручить маму, — начал он, изо всех сил пытаясь придать своему голосу твердость. — Я встретил ее, когда мне было шестнадцать лет. Тогда она была просто другом. И каждый из вас должен быть ей благодарен за то, что она так заботилась о маме. После того как она ушла отсюда, она стала медсестрой. Я не терял с ней связи, и наша дружба переросла в любовь. Теперь она моя невеста, и с вашим одобрением или без него я женюсь на ней.

— Но она из простых, — возразила Диана, и ее рот исказила насмешливая гримаса.

— Я бы не назвала ее простой, — сказала мать, бросив неодобрительный взгляд на дочь. — Я бы назвала ее крайне непростой. Моя мать очень уважала ее бабушку, Хонор. Она всегда говорила, что это самое подходящее имя для этой женщины. — Потом она повернулась к Майклу. — Но ты должен простить меня, Майкл. Несмотря на то что я знаю, что Адель не простолюдинка и не ужасная, я не могу одобрить твой брак с ней. Я не имею ничего против нее лично. Но она крайне не подходит для мальчика из такой семьи и с таким образованием.

— Спасибо за твои слова, мама, — с ярко выраженным сарказмом произнес Майкл. — Но то, что вы считаете неподходящим, мало значит для меня. Для меня подходящая та женщина, которую я люблю и уважаю и у которой те же цели и устремления, что и у меня. В моих целях и устремлениях нет ничего общего ни с одним членом моей семьи. И ни у кого, сидящего за этим столом, я не вижу настоящей любви.

— Ты дурак, сын! — вдруг проревел Майлс. — Ты женишься на какой-то маленькой выскочке с болот и будешь всю жизнь жалеть об этом. У тебя впереди отличная карьера, но она будет сдерживать тебя.

— Как же она будет меня сдерживать? — спросил Майкл. — Она такая же начитанная, как и я, она говорит на классическом английском языке и умеет держать нож и вилку. Она добрая, хорошая, она прекрасна внутри. Разве я могу такое сказать о ком-либо из вас? Но я не собираюсь больше с вами спорить, я намереваюсь жениться на Адель с вашим благословением или без него. Если вы не можете принять ее как женщину, которую я люблю, тогда мне нечего больше вам сказать.

В этот момент в комнату вошла миссис Сэллоуэй, неся огромный летний пудинг. Она явно не слышала повышенных тонов, потому что на ее лице была улыбка. Майкл понял, что он ни за что не сможет снова сесть на свое место и есть пудинг, поэтому направился к двери.

— Куда ты? — крикнула мать, тоже поднимаясь со стула.

— Прочь от вас всех, — сказал он резко. — К людям, которые действительно заботятся о моем счастье.

Он побежал наверх, швырнул свои вещи в чемодан, схватил форму и когда был уже внизу у входной двери, из столовой выбежала мать.

— Не уходи, Майкл, — умоляла она со слезами на глазах. — Ты все, что у меня есть.

— Нет, — отрезал он. — У тебя есть еще двое детей с неудачным браком и четверо внуков.

— Но ты же знаешь, ты всегда был для меня особенным, — молила она его, ломая руки. — Я не вынесу, если потеряю тебя.

— Если ты хочешь удержать меня, тогда ты должна принять Адель, — сказал он. — Когда ты сможешь это сделать, дай мне знать.

Он ушел, а она все еще стояла у открытой двери.

К тому времени, когда Майкл спустился вниз через Лэндгейт к болотам, он понял, что в таком состоянии не сможет ехать обратно в Биггинг-Хилл. Перед обедом он выпил два больших джина с тоником, а потом еще вино. Он вовсе не был пьян, но был сильно расстроен и совсем не хотел попасть в аварию.

Он решил спуститься в Керлью-коттедж. Он не хотел, чтобы Адель знала, что произошло сегодня вечером, но она вернулась в общежитие в Гастингс, и он был абсолютно уверен, что миссис Харрис посочувствует и позволит ему переночевать.

Когда Майкл подъехал, в гостиной еще мерцала масляная лампа. Она, вероятно, слушала приемник, и он надеялся, что ее не испугает стук в дверь в такое позднее время.

— Это я, Майкл, — позвал он, постучав. — Извините, что побеспокоил.

Хонор открыла дверь в ночной рубашке.

— Адель уехала сегодня утром в Гастингс, — сказала она, скорее удивившись, чем обеспокоившись.

— Я знаю, — сказал Майкл и спросил разрешения войти.

Майкла поразило, насколько Хонор Харрис отличалась от членов его семьи, когда он в двух чертах объяснил свое затруднительное положение. Она оставалась совершенно спокойной, внимательно выслушала, не прерывая, не выказав обиды из-за того, что его семья посчитала ее внучку недостаточно хорошей для него.

— Я очень сожалею, — закончил Майкл. — Вам не нужно было все это выслушивать. Мне стыдно, что они мои родственники.

— С этим ничего не поделаешь, точно так же, как ничего не могла поделать Адель со своими, — решительно сказала Хонор. — Конечно, я не удивлена их реакцией, я ее ожидала. Смею сказать, если бы я осталась в Танбридж-Уэлсе и жила той жизнью, я бы точно так же по-ханжески отнеслась, если бы моя дочь захотела выйти замуж за мужчину, который не принадлежал бы к ее социальному кругу.

Она поднялась, помешала огонь в печке и поставила чайник.