Секира и меч

– Ты с ума сошел! – повысил голос Фома. – С князем следует ладить… Как ты мог подумать такое?

Памфил схватил Андрея за руку:

– Почему думаешь на Мстислава?

– Хочет нас запугать. И других из Сельца. Да и не только из Сельца…

– Объясни! Не понимаем… – сказали Афанасий, Борис и Никифор.

– Очень просто, – Андрей поглядел на Фому. – Князь ясно дает понять: не будете исправно платить – все смерть примете…

– И улыбается при этом, – добавил Кирилл. – Нехорошо улыбается…

Младшие братья кивнули:

– Князь Владимир нам был по душе. Справедливый.

– Может, Мстислав и убил? – понизил голос Памфил.

Фома вздрогнул:

– Придет же такое в голову!… Зачем ему убивать своих подданных?..

– Говорит же Андрей, – Памфил кивнул на брата. – Для острастки…

Фома не хотел с этим соглашаться:

– Не может такого быть! Нашего отца очень уважали… К тому же, подумайте, братья, – если б убил Мстислав или его люди, что нам тогда делать? Против князя идти? А как дома наши, как жены и дети? Мы же не одни! Мы же не в лесу живем, как Глеб-Андрей нахмурился:

– Ты хочешь сказать, брат, что не пошел бы против Мстислава, если бы…- А ты пошел бы? – пристально посмотрел ему в глаза Фома. – Бросил бы своих малых детей, чтоб дружинники их утопили, как щенят?

Андрей отвел глаза:

– Разве я сказал, что князь убил? Это вот он, Памфил, сказал.

Фома посмотрел на младшего брата:

– Памфил, твоя молодая жена… Скольких детей тебе уже родила?

– Четверых, – Памфил спрятал глаза, потянулся за крошечкой хлеба, оброненной на столе. – Но двое умерли…

– Ты хочешь, чтоб умерли и остальные? Памфил посмотрел на старшего брата с досадой:

– Не о моих детях сейчас идет речь. А о наших родителях, убитых в поле… И мне трудно тебя понять, брат. Если б князь убил, ты бы…

– Князь не мог убить! – перебил его Фома. – Князю это не нужно, как не нужно тебе убивать своих пчел. Посему и говорить об этом – только время попусту терять. Нам надо думать, в каком лесу убийцу искать, кому отомстить…

– Об этом можно спросить у Глеба, – вдруг сказал Кирилл.

– Вот тоже – вспомнил! – зашумели братья. – Мы не видели его уже несколько лет.

Кирилл кивнул на распахнутое окно:

– Вон он идет, посмотрите!…

Двигая лавки, опрокидывая табуреты, все бросились к окну. И увидели Глеба. Тот шел по Сельцу, вскинув на плечо боевой топор; к поясу был прицеплен меч в ножнах.

Лицом был бледен Глеб, младший сын Аскольда. Хмуро глядел он по сторонам. Под его тяжелым взглядом улица будто вымерла: не бегали, как обычно бегают, дети, не грелись на солнышке старики.

На окно родительского дома глянул Глеб, отпрянули от окна старшие братья.

– Чем не разбойник? – тихо сказал Фома. – Эй, заприте покрепче дверь! На порог его не пускайте!…

Младшие братья и не думали слушаться:

– Такого не пустишь в дверь – он в окно вломится. Кирилл сказал:

– Пусть заходит. Брат все же!

Быстро сели на свои места, сделали печальные лица. С опаской косились на дверь.

Вот дверь тихо отворилась, и вошел Глеб. Сумрачное лицо. Секиру скинул с плеча, поставил в угол. Меч с поясом снял, повесил на колышек у двери.

Кивнул братьям, воззрившимся на него тревожно:

– Я с миром. Или вы чего-то иного от меня ждете? Фома сцепил под столом вспотевшие, дрожащие руки:

– Мы от тебя давно ничего не ждем.

– Отрезанный ломоть!… – задиристо воскликнул кто-то из средних, но Фома посмотрел на того зло.

А Глеб пропустил обидные слова мимо ушей. Сел к столу, с торца сел, – что ближе к выходу. Отщипнул от краюхи крошку, плеснул в глиняную чашку вина.

Сказал негромко:

– Встретил я людей в лесу. Сказали мне про беду. Встретил и в поле людей. Показали они место, где родителей наших нашли. Встретил пастуха за околицей. Он пугал меня лесными разбойниками и стращал половецкими ханами. А правды не сказал! Кто убил? У кого рука поднялась на стариков?

На брата недобро взглянул Памфил:- Из леса приходил кто-то. Не из твоих ли дружков? Не из разбойников ли?..

При этих словах сжались, побелели кулаки Глеба. Вмешался Фома:

– Молчи, Памфил! Не время затевать ссоры. А ты, Глеб, не слушай его. А слушай меня, старшего брата. Я вас обоих когда-то нянчил, саживал к себе на колени, баловал пряником…

Выпил Глеб вино, сказал спокойно:

– Тот старик, которого вы прислали, говорил…

– Мы не присылали никакого старика, – перебил его Кирилл.

Услышав эти слова, Глеб побледнел.

– Значит, это был отец, – сказал он совсем тихо.

– Как отец? Когда? Родителей наших уж два дня как нет, – зашумели братья. – Ты в своем ли уме?

Глеб кивнул:

– Теперь я понял. Это отец приходил. Он ведь один знает ко мне дорогу… Вернее, приходил дух его…

Возмущались братья:

– Почему не к нам? Почему к тебе, к разбойнику приходил?..

Пытался угомонить, шипел на братьев Фома. Когда ему это несколько удалось, спросил он Глеба:

– Скажи, брат, что он говорил тебе, этот… дух? Что отец говорил?

Грустным стало лицо Глеба:

– Он пришел среди ночи, как всегда приходил. Я уже ждал его…

– Оказывается, отец приходил к нему! А мы и не знали, – удивленно посмотрели друг на друга Афанасий и Борис.

Фома зыркнул на них грозно:

– Не перебивайте. Глеб продолжал: