Сейф

– Экономика наша, Лена, должна еще воспрять. Конечно, для этого нужно много работать, но мы знаем, что через несколько месяцев будет положительный сдвиг.

– Сдвиг по фазе у вас будет, ну хватит Витя.

– Нет-нет, ты послушай, не перебивай, етить твою мать, вот вечно ты со своими шутками, а я ведь серьезным делом занимаюсь. Мне еще выступать с речами, надо тренироваться, надо учиться говорить грамотно без бумажек. Известно ли тебе что в Риме политика, говорящего по бумажке, даже не слушали.

– Да ты не политик, Витя, ты чиновник, это разные вещи. Нафига тебе политика, еще тебя посадят или застрелят, а ты мне живым нужен, – Лена сделала вторую попытку погладить мужа, но он строптиво отмахнулся, раздраженный тем, что она не хочет воспринимать его фантазию всерьез. А между тем, Виктор Павлович думал так – раз уж оставаться частью механизма, то нужно стремиться повышать квалификацию и собственную значимость. Не сидеть же ему вечно в одном и том же кабинете со Светкой за стеной. Надо думать о будущем, о светлом, своем будущем. Как хорошо, что оно возможно даже в нынешних условиях, когда уже не знаешь, что подразумевать под словом экономика. Толи некую товарно-денежную систему, приумножающую национальное достояние, толи экономию во всем. Виктор Павлович замолчал, а потом серьезным тоном сказал:

– Сон мне страшный приснился, я бы сказал жуткий, Лена. Я, когда проснулся, испытал такое счастье. Даже моя завядшая много лет назад к тебе любовь вдруг расцвела.

– Вот негодяй, – засмеялась жена, и Виктор Павлович ухмыльнулся.

– Правда, я испытал такое чистое человеческое счастье от осознания собственного богатого существования. Ну, вот скажи, честно, когда мы в институте с тобой в ЗАГС шли, когда я деньги на кольца занимал, когда мы свадьбу сыграли ты я и пару друзей с портвейном, потому что у нас денег не было даже на партийные взносы – верила, что мы так заживем? – Виктор Павлович прослезился, вспомнив голодные студенческие годы. Дела действительно обстояли паршиво. Стипендии хватало на кое-как пожить, да и только. Родители помочь не могли – отец пил, мать еле сводила концы с концами, и сам будущий чиновник не знал даже, что такое шоколад до четырнадцати лет. Мороженое было деликатесом. И каким вкусным, ведь в былые времена не было химии. Все делалось натуральным. Виктор Павлович недавно купил рожок на улице, да так и выкинул, лизнув один раз. Химия. Да и что сейчас натурально? Вся жизнь поменяла вкус – куда ни глянь всюду фальшь и фальшь. Надо только залезть на волну этой фальши, чтобы плыть, чтобы не отставать от корабля несущего всех, кто удержится за борт – в светлое будущее.

– Я всегда в тебя верила, милый, – ответила Лена, и Виктор Павлович наконец-то позволил гладить свою седую голову. Но жена вдруг замерла.

– Слушай, а часы то твои где? – Виктор Павлович машинально поднес левую руку к глазам, и вздрогнул. Ролекса за двадцать пять тысяч долларов не было. "Ходики", как он ласково называл подарок на день рождения, полученный им от коллектива, Виктор Павлович носил уже более пяти лет. Золотой ремешок, словно бы врос в кожу, и Виктор Павлович уже перестал ощущать тяжелый вес платины на левом запястье. И если бы не Лена, то он вряд ли бы заметил пропажу.

Виктор Павлович испуганно приподнялся.

– Украли что ли? – сказал он и затрясся от негодования.

Вот тебе и врачи, украли, воспользовавшись ситуацией. Правильно, двадцать пять тысяч долларов – это полтора года их работы. Да какие полтора. Два. И то, сумма скопится, если им не есть, не пить, сидеть как арестант на воде с хлебом, из дому не выходить, а только откладывать. Наверняка сейчас скажут, что доставили в таком виде. А врачи скорой помощи будут утверждать, что у Виктора Павловича амнезия и никаких часов на нем отродясь не было – ничего не боятся гады. Не допустить произвола.

Резким движением, Виктор Павлович под веселое взвизгивание жены стал конвульсивно нажимать кнопку, и менее чем через минуту, в палату влетела Даша в сопровождении доктора. Тот с порога закричал:

– Что случилось, Вам плохо?

Багровый Виктор Павлович, грузно ответил:

– Плохо, мне нужно получить все свои вещи. Вот моя жена, передайте ей все до последней нитки. Срочно.

Доктор понимающе кивнул и распорядился, чтобы Даша в сопровождении Елены с номерком бежала вниз в гардероб и, не мешкая, поднималась наверх.

Оставшись наедине, Виктор Павлович постучал себя пальцем по запястью левой руки, пытливо глядя доктору прямо в глаза. Тот непонимающе хлопал ресницами, и озабочено разглядывал пациента. Виктор Павлович ухмыльнулся, кривая улыбка поползла по мясистому лицу – ничего не хочешь сказать? – Доктор отрицательно покачал головой, испытывая страх и смущение от сложившейся ситуации, а Виктор Павлович разгорался и все более злился.

– Да что такое происходит? – набравшись смелости, спросил доктор, и Виктор Павлович наконец-то решил объясниться:

– Происходит преступление, доктор. Ходики мои где?