− Это я к тому говорю, чтоб вы поняли, что за человек был этот Данбар. Когда Карлайл посетил сам Папа римский – Климент седьмой ‒ ему, знать, тут не шибко понравилось. – Бауэрман хохотнул. – Тот ещё был городок, наш Карлайл. Отчаливая отсюда, его святейшество назвал Карлайл самым беззаконным местом на земле. Данбар взбесился. Собственноручно он составил и изрёк длиннейшее проклятие в адрес бесчинствующих преступников, насильников, грабителей и убийц. По приказу Данбара это проклятие должно было быть зачитано во всех приграничных приходах для своих прихожан. Проклятие преизрядное, но часть я могу вам зачитать: «Я проклинаю их головы и все волосы на голове; я проклинаю их лица, их мозги и их мысли, рты, носы, их языки, зубы, их лбы, плечи, их грудь, их сердца, их желудки, спины, руки, ноги, и каждую часть их тела, от макушки до пяток, спереди и сзади, снаружи и внутри; …я проклинаю их жен, их детей, их слуг, что участвуют в их делах, их посевы, их скот, их шерсть, их овец, их коней, их свиней, их гусей, их кур, и всех их животных, их комнаты, их кладовки, их кухни, их амбары, их коровники, их скотные дворы, их огороды, их плуги и бороны их, и всю утварь и предметы, что необходимы для их жизни и благосостояния …». И далее в таком же духе. Злодеям были обещаны небесные кары, какими в Ветхом Завете наказан был египетский фараон и придворные Навуходоносора. «Пусть падут на них все бедствия, павшие на фараона и народ египетский, на их земли, посевы и на их скот». «Пусть воды реки Твид и другие реки, в неё впадающие, потопят их, как Красное Море потопило Фараона и египтян, охраняя богоизбранный Израиль».
Бауэрман немного отдышался пока Джейн, Фредди и Джереми изумлённо таращились на проклинающий камень, затем продолжил свой рассказ:
− В древности в Англии проклятыми камнями называли округлённые булыжники, на которые чародеи и друиды наносили магические слова, или соответствующие проклятия. Так вот, в рамках празднования Миллениума городской муниципалитет решил отличиться и заказал двум художникам музейный экспонат, на который вы сейчас смотрите. Гордон Янг и Энди Олтмен вырезали на этом камне все слова анафемы, адресованной преступникам, злодеям, ворам, насильникам и убийцам шестнадцатого века. Проклятие архиепископа Гэвина Данбара дошло до наших дней и стоит себе преспокойно рядом с городским собором. В него кидаются яйцами и капустой, против него протестуют местные жители, он уродует территорию храма, но всё же стоит, и ничего ему не делается.
Джейн отвела взгляд от монолита и сердито посмотрела на старика:
− Очень познавательно, мистер Бауэрман, особенно мне понравилось ваше красочное сравнение города с женщиной древнейшей профессии.
− Ох, ну простите, я немного увлёкся, со мной иногда такое случается.
Бауэрман, однако, не выглядел смущённым. Джереми смотрел на него с интересом:
− Мистер Бауэрман, неужели люди действительно приходят протестовать против того, чтобы камень стоял в городе? – спросил он.
− Приходят, каждое утро с табличками, некоторые хулиганят. Народ суеверный. Да, чего уж греха таить, я и сам жду не дождусь, когда этот булыжник уберут отсюда. Его в музей должны перенести со дня на день.
− Значит, вы тоже суеверный? – не унимался Джереми.
− Не то чтобы. Мне просто надоело яйца с капустой с этой махины счищать. Я, как видишь, немолодой уже. Да и вид паршивый с этим булыжником, без него куда лучше было.
Над городом прогремел гром, его раскаты оглушили путников и привели в чувство Фредди, который, казалось, уже слился взглядом с гранитным монолитом. В Карлайле стало почти совсем темно.
− Будет гроза, − произнёс Бауэрман, доставая из кармана дутой куртки пачку Голуаз, – вам бы поторопиться, если не хотите промокнуть до нитки.
Старик сунул сигарету в рот и закурил. Одна затяжка, и он моментально зашёлся мокрым хриплым кашлем. Джейн сжала губы. Джереми взял её за руку, давая понять, что им пора возвращаться к машине. В свете зажигалки, когда Бауэрман прикуривал сигарету, Джейн увидела капельки крови на бороде старика:
− Вы же себя убиваете, – еле слышно произнесла она, глядя на Бауэрмана, тщетно пытавшегося затянуться сигаретным дымом.
− Уже убил, – улыбнулся старик, обнажая жёлтые окровавленные зубы. − Мне себя беречь не для кого.
Вновь улыбаясь Джейн, словно давней знакомой, он спросил: «А тебе?»
Фредди взял Джейн под руку и повёл в сторону от проклятого камня и мрачного собора, выставившему в тёмное небо свою единственную башню. Старик теперь не только казался безумным, но и совершенно точно умирал практически у них на глазах.
Путешественники поспешили убраться от монолита, но они не успели сделать это до дождя. Небо разверзлось, наконец, бурным ливнем. Фредди тянул Джейн и Джереми за руки подальше от Бауэрмана, монолита и городского собора, чтобы поскорее добраться до машины и укрыться от ливня. Но Джейн постоянно оборачивалась. Старик всё также стоял на месте с мокрым огрызком сигареты во рту и смотрел на них. Фредди начал волноваться: