Седьмой сценарий. Часть 2. После «путча»

Ну тогда — создай утопию! Накали ее добела, как коммунисты, и заставляй всех прыжок туда делать! Сделай историю снова! Но ведь ясно, что ни Ельцин, ни Румянцев, ни Хасбулатов… Смешно просто говорить! Посмотрите на их лица!

Поражение и Россия — вещи несовместимые

— Да и не нужен новый прыжок. И я не убежден, что Россия его еще раз вынесет. А если не способен создать утопию — признай историю. Скажи, что она твоя. И если ты — русский, если ты живешь в России — категории поражения для тебя быть не должно. Должна быть только категория борьбы. Категория войны. Вот твои ценности.

Через весь славянский народ, от норманнов, через все христианство русское и православие — НЕТ ПОРАЖЕНИЯ. Где оно?! Нету!

И вот когда этот процесс начнется, я скажу: да, я один, но я поражения не признаю! А совершил жертвоприношение? Да. Я мог жить вот так, иметь вот это и пользоваться вот этим. А я это все — сбросил. Я пришел из брежневской эпохи, ребенок XXVII съезда, «витрина перестройки», — вот я это все взял и выкинул. Мог в партию не вступать — 1988 год, когда на фиг нужно, а я вступил. Мог выйти — а не выхожу. Значит, я совершаю в микродозах личное жертвоприношение.

Или: мог на все заработанные деньги построить себе дачу? Мог. Но вместо этого — строю здесь театр. Бессмысленно, стекла будут бить — все равно буду строить. Ибо верю в завтра этой страны. Поэтому здесь строю. Вот и все.

Вот я — есть. А где-то рядом — Петров есть. Либо мы протянем друг другу руки и будем работать вместе. Либо будем работать вместе, не протягивая рук. Какая нам разница?!

Народофобия как составная часть демократии

— Сергей Ервандович, но ведь те, кто делает ставку на массовое отречение от истории, рассчитывают на нашу люмпенизацию — на то, что нам всем давно отшибло память, мы пропились и деградировали.

— Конечно! Их народофобия — нечто невиданное в истории. «Демофобная демократия»!

— Вот и я говорю, сплошная эклектика…

— Я проклинаю народ за совершенное им преступление и все, что угодно. Но я остаюсь в нем, с ним. И остаюсь до конца. Как писала Ахматова: «Нет, и не под чуждым небосводом, и не под защитой чуждых крыл — я была тогда с моим народом, там, где мой народ, к несчастью, был». То есть тогда оплати и свои проклятья в адрес народа — будь с ним! А так, когда ты ему лижешь руку на выборах, а сразу после них начинаешь его проклинать и презирать — и что ты думаешь, что нет возмездия?! Нет божьего суда? Да есть! И придет не откуда-то извне, а изнутри тебя же самого!

— Я понимаю.

— «Юность — это возмездие». От твоих же детей. Или от твоего друга. Или от соратников придет это возмездие. Это — ад!

Если сегодняшние демократы что-то и строят, то они достраивают ту антисистему, которая была заложена. Они выбирают худшие черты существовавшей системы, соединяют их и показывают нам уже окончательный облик этого ада.

Так, значит, наш «подвиг» в том, чтобы прорваться через это! Так, как прорываются в бою. Прорваться через флажки, которыми, как у Высоцкого, обложили нас, — к народу, к реальности, к будущему.

Это — просто такой народ

— Вы оптимистично оцениваете состояние народа? Вы полагаете, он еще способен на что-то?

— У, что вы! Что вы! Аппассионарность огромная! Просто это такой народ. Он никогда быстро не встает. Он встанет в последний момент. И главное — что его заставили это совершить, и он осознает уже это. Он осознает, что он греховен и не в состоянии себя от этого отделить. И пусть они начнут рынок!

— Вот тогда он и сметет?

— И не просто потому, что жрать будет нечего. Это нижние слои реальности. Но еще и потому, что в этом расщеплении он жертву принесет. Он сплотится в беде.

— В очередях?

— На всех «этажах»! И вот тогда он восстанет как субъект. И все увидят, что это на самом деле. Я отрицаю, что это — народ-зверь.

Я был в Прибалтике, я был во всех точках, где русский народ подвергали бесконечным оскорблениям. И он — единственный, кто не унизился до национализма дешевого.

Это — уникальный случай в истории. Имперский код записан в сознании, и народ не может себе позволить, не отрекшись от себя, дешевого национализма.

Его будут толкать к этому, его будут использовать всячески. Какие-то низы люмпенские смогут даже на это пойти.

— Как-то: «Память»?

— Ну, я думаю, это — вообще искусственная игрушка. Может быть, такие игрушки разожгут какую-то часть интеллигенции, среднего сословия, новой буржуазии. Но не народ. Народ глубоко этого чужд.

— Так «Память» — это не народ?

— Нет, нет, нет! Это — не народ.

— Ваше отношение к «Памяти» негативно?

— Да, безусловно. По многим причинам. Это — не русская государственная идея. Я обвиняю их в главном, в чем они равны демократам: они миф об изнасиловании разделяют. Не было никакого изнасилования! Ибо достаточно признать это, чтобы унизить целый народ.

— Вы имеете в виду «жидомасонский заговор»?

— Да. Это просто глупость. Хотя национально-патриотические движения необходимы.

Русский фашизм — ярлыки и реальность