Седьмой Совершенный

Абу-л-Хасан взял из рук женщины свиток, развернул его. Перед ним было высочайший указ о помиловании Имрана ибн Юсуфа. Абу-л-Хасан от удивления потерял дар речи. Он изучал этот документ долго, до неприличия. Затем вернул его посетительнице и спросил.

— Зачем ты сюда пришла? Чего ты хочешь?

— Я ищу этого человека, — робко произнесла женщина.

— А почему ты пришла ко мне, тебе надо идти в полицию.

В полиции я уже была, господин, — пояснила женщина, — меня принял сам начальник полиции господин Назук.

— Сначала я ей не поверил, — сказал Абу-л-Хасан, — Назук мнит себя такой важной персоной, что простолюдину попасть к нему на прием практически невозможно. У меня возникло подозрение, что ее ко мне подослали, что это начало интриги. В последнее время я живу в ожидании ответного хода со стороны ал-Фурата. То, что он в тюрьме, ничего не значит. Потом женщина сказала, что она просидела возле здания полиции неделю, пока над ней не сжалился кто-то из дежурных офицеров, и не пустил ее к Назуку. Тогда я успокоился и спросил, почему она вообще решила искать мужа в Багдаде. Она резонно указала на печать канцелярии халифа.

Абу-л-Хасан замолчал, выпил вина и принялся есть. С интересом слушавшая рассказ Анна от нетерпения заерзала на месте. Абу-л-Хасан удивленно посмотрел на нее.

— Тебя что-то беспокоит? — спросил он.

— Что же было дальше?

Абу-л-Хасан пожал плечами.

— Я сказал ей, что не могу ей ничем помочь, так как не имею сведений о местонахождении ее мужа.

— Мужа?

— Мужа, разве я не сказал, это была его жена.

— И что же она?

Она ушла.

— Как ушла, — расстроилась Анна, — куда ушла?

— Я не знаю, — раздраженно ответил Абу-л-Хасан, вдруг почувствовавший глупейшее чувство ревности. Нельзя же, в самом деле, ревновать жену к женщине, хотя дело здесь вовсе не в жене Имрана, а в нем самом.

— Нельзя ли ее разыскать? — спросила Анна.

— Почему тебя так беспокоит ее судьба? — холодно спросил Абу-л-Хасан.

— Ей нужно помочь, — жалобно сказала Анна, — пошли людей, чтобы ее разыскали.

Едва сдерживаясь, чтобы не закричать Абу-л-Хасан сказал:

— Я ничем не могу ей помочь, я действительно не знаю, где этот человек, это, во-первых, во-вторых, начальник тайной службы не может позволить себе такую роскошь, как знакомство с сомнительными людьми и участие в их сомнительных делах.

— А я думаю, что сомнительные дела надо доводить до конца, — тихо сказала Анна.

Абу-л-Хасан дернулся, как от пощечины. Только беременная жена могла позволить себе безнаказанно такую дерзость.

— Спасибо за ужин, — сказал Абу-л-Хасан, — иди ложись спать.

— Ты не поможешь ей? — спросила Анна.

— Нет, — резко ответил Абу-л-Хасан.

Анна тяжело поднялась и пошла к выходу.

Вслед сказал:

— Я не могу сейчас ничем рисковать, пойми это.

В дверях Анна обернулась и попросила:

— Разреши мне найти ее.

— Нет.

Утром Анна не подала ему завтрак. Абу-л-Хасан, уходя на службу раздраженно сказал управляющему, кивая в сторону комнаты жены:

— Обиделась. Как они быстро садятся на голову.

Хамза тяжело вздохнул, он, как никто разделял мнение хозяина.

Когда пиратский корабль нагнал торговое судно, с него на трех языках, арабском, испанском, и португальском прозвучала команда остановиться. Но на куркуре уже царила паника, капитан ушел к себе в каюту, и гребцам некому было отдать приказ, поэтому они продолжали грести. Тогда с бариджи полетели крючья, рассвирепевшие пираты, взяли «купца» на абордаж. По натянутым канатам побежали полуголые, вооруженные до зубов люди. Команда корабля по приказу капитана собралась на юте, всем своим видом показывая, что они не собираются оказывать сопротивление. Матросы были довольны приказом, кому охота погибать за чужое добро. Но купцы не могли спокойно взирать на то, как растаскивается их имущество. Некоторые из них стали защищать свои тюки, и были безжалостно убиты, начался грабеж.

— Плохо дело, — озабоченно сказал капитан, наблюдая происходящее в открытое окно.

— Что такое? — отозвался с кровати Ахмад Башир, он только что простился со своими деньгами и новое замечание, вновь насторожило его.

— Это португальцы, — пояснил капитан, — они не отпускают никого, топят. Проклятье шайтану. Пойду к команде.

Капитан вышел из каюты. Ахмад Башир поднялся и подошел к открытой двери.

Грабеж шел полным ходом. С пиратской бариджи прилетела плошка с греческим огнем, и просмоленный корабль вспыхнул, как сухая солома. Ахмад Башир посмотрел в окно и увидел, что корабельная команда во главе с капитаном каким-то образом умудрилась спустить на воду шлюпку и теперь в полном составе налегала на весла, удаляясь от горящего корабля. Клубы черного дыма успешно заслоняли ее от взоров неприятеля.

— Ну надо же, — в сердцах сказал Ахмад Башир, — и сюда я опоздал, но с другой стороны какое везение. Сгореть и утонуть одновременно.