Седьмая жертва

Ей стало настолько жутко, что она вскочила и включила в квартире все освещение, даже в ванной и в туалете. Почему-то казалось, что, если будет много света, страх уйдет. Хоть бы Лешка скорей приехал, но он сегодня задержится, еще с утра предупредил. «Надо посмотреть фильм, – сказала она себе, – это меня отвлечет. И потом, в нем может оказаться еще какая-нибудь подсказка».

Настя вставила кассету в видеомагнитофон и устроилась в кресле, закутавшись теплым клетчатым пледом. Фильм «Семь» произвел на нее странное впечатление, наверное, оттого, что она никак не могла отстраниться от собственной жизни, и смотреть его просто как художественное произведение.

Что бы ни происходило на экране, она примеряла это к преступлениям Шутника и к действиям своим и своих коллег. Финал картины ударил ее как обухом по голове: последней жертвой маньяка стал он сам. Он собственными действиями умышленно спровоцировал полицейского, убив его молодую беременную жену: убей меня, говорил он, потому что мой грех – зависть, я завидовал тебе и той жизни, которой ты живешь. Что ж, если в кино седьмой жертвой стал не посторонний человек, а лицо, «включенное» в ситуацию, то вполне логично, что в цепи преступлений Шутника седьмой жертвой тоже станет не кто-то с улицы, случайно найденный убийцей, как, например, тот же Лишай, а человек «включенный». Кто включен в процесс поиска убийцы? Сам убийца и оперативники. Вариант убийцы обыгран в кинофильме. В жизни же роль седьмой жертвы уготована кому-то из работников милиции. Кому-то… Нечего делать вид, что это ее не касается. Не кому-то, а ей, Насте.

Все сходится. Шутник объяснил свою позицию предельно ясно.

Глава 16

ПЯТАЯ ЖЕРТВА

Этому нет конца. И не будет. Сколько еще я смогу прожить с чувством вины?

Врач старается изо всех сил, он занимается со мной каждый день по два часа, я киваю ему в ответ, выдавливаю из себя некое подобие улыбки и делаю вид, что внимаю его уговорам. Но я ему не верю. Я не верю, что можно жить так, как живу я. Я не верю, что можно смириться с тем, что случилось.

Они считают меня сумасшедшей. А все из-за чего? Из-за того, что я хотела убить себя. Я хотела уйти из жизни тихо, незаметно, потому что не могла больше справляться со своей виной. Меня спасли. Зачем? Разве я их просила?

Зачем они это сделали? А теперь они считают меня сумасшедшей. Врач долго объяснял мне, что у здорового человека сильно развит инстинкт самосохранения, который заставляет человека выживать во что бы то ни стало.

Если этот инстинкт умолкает, значит, человек болен. О господи, разве они могут меня понять? При чем тут инстинкт самосохранения? Любой человек стремится облегчить собственные страдания, избавиться от боли. Разве это ненормально? Я не могу больше выносить эту боль. А они заставляют меня терпеть. Жить и терпеть. Почему я должна? Зачем?

Я ничего не слышу, кроме крика: «Чей ребенок?!!!» Почему Я не услышала, как мой сын зовет на помощь? Как ты, Господи, допустил, чтобы я не услышала его голосок? Почему ты закрыл мне уши и отвел глаза? Я силюсь вспомнить, я зажмуриваюсь и вызываю в памяти тот страшный день, тот солнечный красивый день на южном берегу Испании. Мы с сынишкой приехали туда на две недели, муж отправил нас одних, он должен был прилететь через пять дней. Я словно оказалась в другом мире, сказочном и великолепном, не правдоподобном и ошеломляющем. Я впервые отдыхала за границей, до этого я ничего не видела, кроме шести дачных соток, грязной подмосковной речки и, когда везло, Черного моря, мутного и облепляющего тело окурками и яблочными огрызками, или ледяного и кишащего медузами.

Замуж я вышла совсем молоденькой, польстилась на деньги и импозантную внешность. У своего мужа я была четвертой женой, меня все отговаривали, предупреждали, что ничего хорошего из этого брака не выйдет, но я никого не слушала, мне казалось, что я уже достаточно взрослая и умная, чтобы разбираться в жизни. Ухаживание было коротким и стремительным, цветы – охапками, шампанское – литрами, украшения – горстями. Конечно, муж сделал все возможное, чтобы брак зарегистрировали в течение недели. Он немедленно заставил меня уйти с работы и посадил дома. Почти сразу я забеременела, муж порхал надо мной, крыльями размахивал, витамины, надзор врачей, режим, диета, прогулки. Потом родился ребенок. Сын.

Из дому я почти не выходила. Для хозяйства муж нанял домработницу, она делала покупки, стирала, готовила, убиралась в нашей огромной квартире.

Иногда мне велели одеться, сделать прическу, нацепить украшения. Меня выводили в свет. На приемы или на банкеты по случаю завершения переговоров.