Седьмая раса

— Сань, так ты уже определись, где эта ваша Арктида? В четвертом измерении подвешена или под водой затоплена? Сам-то не запутался?

— Одно другому не мешает, — уклончиво ответил эзотерик. — Боюсь, что этот вопрос тебе пока не по зубам. Только не обижайся, ладно?

— Да куда уж нам, дуракам, — язвительно раскланялся Иван. — Это только вы, посвященные, своим пытливым взором можете обозреть глубину тысячелетий…

— Еще одно заблуждение ученых, — вздохнул Васильев. — Для изменения привычного облика планете Земля не нужны тысячелетия. Достаточно нескольких дней. Вспомни недавние цунами в Индонезии! Кстати, уже после второй мировой ученые обнаружили в Ледовитом океане целые подводные горные системы и определенно доказали, что еще пять тысяч лет назад вершины подводных хребтов Менделеева и Ломоносова возвышались над водой, острова Шпицберген, Франца Иосифа и Новосибирские были намного обширнее, то есть Арктида реально существовала.

— Ванюш, ты о Дмитрии Кандыбе что-нибудь слышал? — вставила, наконец, слово Алена.

— А то! Тоже один из ваших.

— Не совсем. Он доктор психологии и исследователь паранормального. Так вот, он считает, что люди на планете появились сразу в двух местах — Африке и Арктиде — много миллионов лет назад. Люди, населявшие Арктиду, называли себя руссами…

— Поэтому наш народ и считают гиперборейским? — сообразил Иван.

— Вот именно! Он уверен, что наша прародина была огромным равнинным континентом, тут цвели магнолии, росли кипарисы и платаны, каштаны и тополя. Это, кстати, подтвердили и палеоботаники.

— То есть у нас тут были просто Сочи?

— Лучше! — улыбнулся Васильев. И вдруг посерьезнел, пристально вглядываясь в ближнюю высоченную сопку.

— Так, господа, заканчиваем ликбез. Ходу нам осталось минут пятнадцать, если, конечно, Рощин там, где я думаю. Но что-то мне не нравится эта вершина, смотрите!

— Ни фига себе! — присвистнул оператор, хватаясь за камеру. — Облако село прямо на макушку! А теперь ее просто укутывает! Ни разу такого не видел! Или это не облако?

— Тут случается такое иногда. Я как-то внутрь такого облака попал, ощущение, скажу вам, преотвратнейшее! Собственного носа не видно, и полная дезориентация в пространстве. Но Рощин — путешественник опытный. Ему это не страшно!

* * *

Полностью облаченная в невиданный наряд блондинка налила в золотую чашу какой-то желтоватой жидкости из серебристой колбы термоса, уселась на возвышение, которое уже соорудили прямо за костром мужчины. Теперь она возвышалась, будто парила, в самом центре таинственно и празднично освещенной пещеры, далекая, загадочная, неземная.

Люди, пришедшие вместе с ней в подземелье, облачились в одинаковые белые балахоны, просторные и летящие, выстроились полукругом вокруг «трона» блондинки. Женщина отпила из чаши, передала ее ближнему из стоящих. Сверкающая золотыми бликами посудина пошла по кругу из рук в руки.

Блондинка прикрыла глаза и стала медленно и ритмично раскачиваться. В такт с ней начали раскачиваться люди. Сначала тихо, потом все громче и громче, зазвучали слаженные красивые голоса. Женские — выпевали какую-то странную песню, мужские — вторили ритмичным выкрикиванием одного короткого слова. «Один! Один!» — зазвучало под невесомыми сводами пещеры.

Не открывая глаз, блондинка сделала движение жезлом влево. И люди послушно двинулись по кругу в эту сторону, продолжая стройное пение. Их движения, сопровождаемые красивым помахиванием рук и изящными покачиваниями корпуса, напоминали невиданный завораживающий танец, тщательно выверенный до мелочей и неоднократно отрепетированный.

В руках старика, отличного от всех остальных только ростом, виднелась странная дудка. Что-то среднее между пастушеской свирелью и концертной флейтой. Через определенные промежутки времени, когда в пении возникала недолгая, но абсолютная тишина, старик подносил дудку ко рту, и из нее исходил странно высокий звук, не похожий ни на один из привычных музыкальных инструментов. Звук мгновенно поднимался к самому своду пещеры и возвращался оттуда вниз серебристой россыпью весенней капели. После того, как стихала последняя из хрустальных нот, пение начиналось снова.

Блондинка сделала новый жест, указывая противоположное направление, и люди послушно двинулись в другую сторону.

Голоса звучали все громче, движения становились быстрее и быстрее, раскачивания блондинки — все ритмичнее, и вот уже пещера превратилась в один сплошной нескончаемый хоровод, а все ее пространство стало звучать одним мелодичным высоким хором. Казалось, что даже отсверки невидимых факелов и близкое пламя костра вместе с людьми кружатся в неверном волшебном танце, сливаясь в одну красивую праздничную карусель…

Неожиданно языки пламени костра начали съеживаться, и вместо них, прозрачных и белых, из угольев пошли три мощные синевато-коричневые струи дыма. Запахло сладкой свежестью травы и тяжелой спелостью сандала.

Блондинка полной грудью вдохнула ароматный густой дым и воздела красивые руки к высоким сводам…

* * *